В кругу Леонида Леонова. Из записок 1968-1988-х годов

У дома, на лестницах до 8 этажа, в прихожей, в первой комнате стояли «жаждущие исцеления». Много детей. В другой комнате рас­положились явно элитные больные. По очереди поднимаясь, боль­ной выходил на средину комнаты, где стоял стул, садился, а черно­волосая, тоненькая, элегантно одетая женщина поднимает над ним руки, проводит сверху вниз, описывает овалом его, вращает руками пред грудью, по часовой стрелке, потом стряхивает что-то с рук. Минуты две — и сеанс окончен. При этом она говорит то с одним, то с другим из сидящих, отвечает на вопросы мужа, делает замечания пяти-шестилетнему сыну — озорному и бойкому мальчонке. Проведя перед Леоновым руками сверху вниз, она сказала, что у него болят спайки, есть гастрит. Он удивился точности диагноза. Ольге на сеан­се она сказала, что химиотерапию отменять нельзя, но что она облег­чит ей, снимет головные боли и что лечение начнет через 2 недели, когда вернется из Тбилиси.

— К этому, А.И., нельзя подходить рационально. В это надо по­верить, как в чудо. Я так подхожу и — верю, — сказал Л.М.

2-3 июня 1980 г.

Мы — на первом сеансе. И на втором — ждем, когда Джуна по­завтракает. Все сидят благоговейно, молча. Вбежал сынок Джуны, открыл дверь на балкон, подставил головенку под струи дождя.

— Простудишься, — сказал кто-то.

— Ну и что, — возразил я. — Тут же его вылечат.

Заметил, как все, отворачиваясь друг от друга, стеснительно ста­ли усмехаться.

Леонов сидел неподалеку от широкоплечего лысого почти во всю голову человека с орлиным клювом. Человек этот особенно напря­женно смотрел на дверь, за которой находилась Джуна, как бы ожи­дая чуда.

— Крупный марксист, — прошептал мне Леонов.

— Знаю я этого марксиста — профессор Панцхава, заведует ка­федрой атеизма в МГУ, — ответил я. — А прежде работал в МОПИ и, говорят, хотел добиться присвоения имени Берия этому институ­ту. Я учился там, в аспирантуре, а он ведал кафедрой философии. Я к нему не имел никакого отношения, но моя невеста с ним не поладила в его аспирантском семинаре, о чем-то поспорила. Так он после моей зашиты, когда я уехал в Горький работать, объявил на ученом совете мою диссертацию космополитской. А тогда это было не шутка. Мой научный руководитель профессор Глаголев Н.А. и директор института Власов Ф.Х., писавший о вашем творчестве, защитили меня, но и они побаивались его связей. Так что этого «марксиста» я знаю давно.

Вошла Джуна и началось лечение. Я сидел на стыке 2-х комнат, у открытой двери.

— Войдите, — пригласила она меня.

— Нет, я здоров. Сопровождаю Леонида Максимовича и мою жену.

— Войдите, полечу.

— Благодарю.

Панцхава заговорил со мной, будто ничего между нами не было. Сказал, что лечится от зачатков болезни Паркинсона. Ираклию Анд­роникову помогло, Бруно Понтекорво — нет, и он едет в Италию. Ираклий же обрел сон, остроумие.

Леонид Максимович во время сеанса стоит, чуть наклонив голову направо, руки держит по швам. Погружен в себя, отрешен.

5 июня 1980 г.

Встретил у Джуны Р. Рождественского с женой.

— Помогает?

— Ираклию помогло. Он даже выступил с речью на юбилее М. Шо­лохова. Во всяком случае, не повредит.

Когда мы едем к Джуне на машине, которую берет Л.М. в Акаде­мии, то мы говорим обо всем.

Л.М. вспоминал, что Горький в беседе с ним говорил, что надо построить дом, собрать в нем народных лекарей, колдунов, знахарей и всех других людей этого рода. И пусть бы они на отдыхе поделились тайнами, секретами природы, которые сумели подсмотреть. Не все среди них жулики. Есть и очень талантливые люди, зоркие, проница­тельные. Л.М. добавил: — Многое упущено. Но пока не поздно, надо собрать урожай с этих стариков и старушек. Я, например, знал одного старика, обладавшего загадочной способностью по корню Петров крест предсказывать урожай следующего года. Суеверие? Ни­чего подобного. Народ приметил и проверил.

Л.М. спросил:— Слышали о деле Ишкова? О счете в швейцарском банке.

— Закрыто дело. Косыгин сказал, что верит в личную честность Ишкова.

— И тем не менее, если счет в швейцарском банке за проданную рыбу и икру, вы понимаете, что это означает: микроб остается жи­вым и в кипятке — значит, плохо наше дело.

— А разговоры о В. Распутине, который якобы пошел прогулять­ся в американских джинсах и за то, что не захотел их отдать, ему сломали ногу, проломили голову? Это страшно.

— А.И., как вы относитесь к Ч. Айтматову? Откуда такой успех у него?

Я объяснил, как считаю:

— Его герои выступили в неожиданном душевном богатстве. Джа­миля — вариант Наташи Ростовой. Открытия Шекспира и Толстого предполагается заново открыть в Киргизии. Подумать, какой про­гресс в результате революции! Мне кажется, что в его произведени­ях больше от прочитанных книг, чем от реальности. Но талантлив бесспорно.