В любви и боли. Противостояние. Том второй

Меня уже колотит, трясет. Я не соображаю и не понимаю, что происходит. Пытаюсь закричать, но с трудом выдыхаю один лишь немощный стон, когда мое тело и разум простреливает насквозь двойным ударом эрогенного разряда: твоим голосом, горячим дыханием и губами в моих волосах на затылке; твоими пальцами на моей киске, скользящими массирующими кругами по вагинальному колечку в нескольких микронах от проникновения вглубь влагалища. Сразу с двух точек — горячей и ледяной волной навстречу друг другу, по сплетенным нитям перетянутых нервов позвоночного столба. И я действительно не могу совладать с этим безумием, с ТОБОЙ. Как это можно остановить, да еще и задержать свежие капли собственной похоти, "брызнувшие" на твои пальцы с очередной острой вспышкой ненормального возбуждения? Еще немного и я буквально взорвусь.

Может ты как раз это и почувствовал, каким-то невообразимым шестым чувством, резко убрав руку с моей опухшей, онемевшей и налитой болезненным воспалением вульвы, задевая влажными пальцами не менее чувственные участки моего оголенного тела, его пылающие сенсоры и эрогенные точки очередной сводящей с ума манипуляцией или вторжением-захватом. Горячая фантомная дорожка зудящей линии от живота, по ребрам, поверх полушария груди и сжавшейся бусине соска. Она не исчезает, наоборот. Стынет под прохладным воздухом комнаты и усиливает свое возбуждающее раздражение уже холодным оттиском живой вибрирующей метки… ТВОЕЙ чертовой метки. И если ты перестал напрямую стимулировать мою самую чувствительную зону, то это не значило ровным счетом ничего для моего тела и тонущего в твоих ладонях рассудка. Ты не отпускал эти нити не на миг, натянув их на максимум, вырывая из моего горла очередной немощный стон своими беспощадными пальцами, обхватив мою голову и часть лица фиксирующими тисками нового сминающего захвата.

— Не шевелись, не дергайся и ничего не бойся, — думаешь, я понимаю о чем ты говоришь и что просишь, когда твой голос и обжигающие приливы греховной истомы накрывают меня с головой, выбивают на хрен остатки разума и способность соображать?.. но только не чувствовать. Так чувствовать тебя. В мощных судорожных ударах по стонущим глубинам изнемогающей вагины. Я уже готова стерпеть все, что ты не сделаешь сейчас со мной, только… умоляю. Войди в меня. Доведи до полной потери сознания, уничтожь то, что еще делало меня здравомыслящим существом. Сведи с ума, выбей жалкие осколки сущности Эллис Льюис своим членом, собой, своей ненасытной тьмой. Не дай ей очнуться и осознать, что же ты с ней сотворил. Не воскрешай. Не отпускай и не возвращай к жизни…

Не выдерживаю… снова жалобно всхлипываю, под надрывный толчок сердца. Твои пальцы на несколько секунд разжимаются. Потеря тепла твоих прикосновений сейчас равносильна потери способности дышать, все равно, что оказаться глубоко под водой без капли кислорода в легких.

— Это всего лишь повязка на глаза… Почти, как в прошлый раз.

Смысл твоих слов доходит только с касанием твоих пальцев и плотной материи, заскользившей по моим волосам и лбу мягкой эластичной тканью твоей фактурной тени. Снова не успеваю уловить сути происходящего, зацепиться за границы реальности. Ты погружаешь мой взгляд и разум в кромешный мрак, обрезая намертво все связи с окружающим нас миром. Крепче и туже натягиваешь красные нити на моих рецепторах, заставляя думать только о тебе, хвататься сознанием и обострившимися чувствами осязания только за твою близость, за твои пальцы… за твою живую всепоглощающую тьму. Единственное, что в эти мгновения мне не дает покоя — одна навязчивая мысль: почему я не слышу стука твоего сердца? Боже, как же я этого хочу. Поверх гулких ударов собственного или слитых обеих в один обезумевший ритм общей кардиосистемы. Я слышу твой голос, твои прикосновения, твое дыхание… но я не слышу твоего сердца.

Прошу… пожалуйста. Только не бросай, не разжимай пальцев.

Нет, ты снова щадишь мою психику, ласкаешь лицо невесомыми мазками по горящей коже, задевая дрожащие губки, расписывая поверх линий напряженных скул и подбородка эрогенными иероглифами своих чувственных меток. И меня опять ломает и выворачивает наизнанку от одержимого желания схватиться за тебя, за твои руки… вцепиться, вжаться со всей дури.

— Расслабься, Эллис. Все хорошо. Не забывай дышать и не бойся. Я рядом… Только я один. Здесь больше нет никого. Только мы… Ты и я…

Меня снова режет изнутри удушливыми спазмами подступивших слез. Не понимаю почему. Неужели из-за твоих слов, из-за голоса и его глубокой бархатной тональности, проникающей мне под черепную кость не сколько смыслом, а скрытыми в них нотками когда-то забытого громкого шепота моего Дэнни.

Я хочу… Господи всевышний. Как же я хочу, чтобы это был он.

— Разожми зубы и приоткрой по шире ротик. — твои пальцы оплетают скулы, легким нажимом удерживают мою голову в нужном тебе положении, и мое сердце снова срывается в твою бездну.