В самой глубине

Он продолжал видеть признаки присутствия водяного вора. Он замечал новые объявления о пропавших кошках и собаках, а кроме того, рыба соскакивала с лесок и овцы терялись из маленьких, почти диких стад, пасшихся по берегам. Пара лодок, мимо которых он прошел, готовилась к зиме: окна были забиты досками, над дверьми висели розочки от бутылок в качестве сигнализации. Какая-то женщина привязалась к нему и не отставала десять шагов, повторяя, чтобы он берег себя, он ведь будет беречь себя? Когда он повернулся к ней в растерянности, не зная, что сказать, она всучила ему нож, и он тщетно пытался вернуть его ей.

Когда она скрылась из виду, он положил нож в сумку, но не стал чувствовать себя лучше. Ему только стало казаться, что теперь он выглядит как некто, способный убить человека. Весь остаток дня он чуял, что за ним медленно идет слепой мертвец, прислушиваясь к звуку его шагов, чтобы не потерять след. Ему хотелось обернуться и сказать, что он не хотел убивать его, что это был несчастный случай. Ему хотелось прыгнуть в воду, где было тихо и спокойно. Только мертвец уже был в воде, со своими длинными пальцами и слепыми глазами. Он продолжал шагать. Река была дикой и извилистой.

Перед ним раскинулась свалка: черные мешки с мусором, обшарпанный диван, холодильник на боку. Дальше росли деревья с прямыми стволами. Было не позже полудня. Он нагнулся, прищурившись, над парой мешков, посмотреть, что там внутри, но запах отпугнул его. Слева виднелся шлюз, вода в котором бежала мощно и быстро, точно дорога. На деревянном заборе была табличка с надписью, такая старая и стертая, что оставались лишь отдельные буквы: ОПА Н. Он не знал, что это значит; ему было все равно. Вокруг было достаточно свободного пространства, чтобы уйти от воды так далеко, как он не был уже много дней, если не недель. Он стукнул себя кулаком по голове в место над ухом, чтобы взбодриться. Он был так голоден, что при движении у него перед глазами плясали белые пятна. Он решил, что не будет думать о мертвеце. Он не будет о нем думать. И он еще раз треснул себя по черепу.

Он сбросил сумку на землю и углубился в деревья. Склонил голову, высматривая что-то. Через пару шагов показались красные пятнышки брусники, и он положил одну в рот, подержал на языке и выплюнул. Раскопал немного землю под несколькими деревьями, сам не зная, что ищет, но чувствуя, что должен что-то найти. Я не могу идти дальше, подумал он. Я больше не могу идти. Он взглянул наверх, и на него накатило чувство огромного облегчения. Он сделает привал, всего на день. Он будет спать и спать.

Он поставил палатку. Сел у входа и стянул с себя ботинки и носки. На коже вздувались мозоли. От него разило потом. Ничего. Он так устал, что не мог отличить одну часть тела от другой. Он задремал, то проваливаясь в сон, то просыпаясь, вскидывая голову с груди и видя свои холодные голые ноги в грязи. Он открыл рюкзак и, обшарив его, собрал щепотку хлебных крошек и съел их. Поспал еще немного. За его закрытыми глазами мелькали сны о мертвеце, из рук которого вырастала лодка, и смрадно пахло горелой телятиной. Мертвец приблизил свой янтарный глаз к его глазу и моргнул – и тогда Маркус вздрогнул и с криком проснулся.

Неподалеку сидела на корточках девочка. Черноволосая, лохматая, розовые колготки забрызганы грязью, пальцы погружены в землю, немигающий взгляд. Он издал вопль и уполз в палатку.

Девочка встала, обтерла руки о бедра. Одежда была ей мала, в обтяжку на запястьях и лодыжках. Ее рот был открыт. И она рылась в его рюкзаке, который вытащила из палатки. Подойдя к ней ближе, он увидел, что она держит книгу, ту, что он взял, уходя с лодки мертвеца.

Тебе она не понравится, сказал он так громко, что его голос откатился на него обратно от деревьев.

Она встряхнула книгу и протянула ему, хмуро глядя исподлобья. У нее было угловатое лицо; брови сходились в одну недовольную линию. Он не знал, что делать. Он скатал свой спальный мешок в тугой комок, застегнул пуговицы на пальто, снова натянул ботинки. Ему так не хотелось никуда идти, хотелось сидеть, спать и не двигать ни единым пальцем. Девочка чихнула и вытерла нос ребром ладони. Подошла к нему на пару шагов. Она была совсем близко и что-то протягивала ему. Это был кусок хлеба. На него нахлынула волна безумной радости. Он запихнул хлеб в рот так быстро, что чуть не поперхнулся, и стал неуклюже жевать. Она протягивала ему книгу. Словно между ними состоялась какая-то сделка, о которой он мог только догадываться.

Они сидели на земле перед палаткой. Девочка была такая чумазая, как будто ее выкопали из-под земли. В ней действительно было что-то, наводившее на мысли о кореньях и луковицах: узловатые коленки, руки и ноги, несуразно торчавшие из одежды. Она почесала за ухом, запустив пальцы в густые волосы. Ее карманы оттопыривались с обеих сторон.