Хертфорд, вдруг став очень деловитым, вручает священнику кошель с деньгами и выпроваживает за дверь. Приказывает уйти черным ходом и ни единой душе не рассказывать о том, что здесь произошло; это вновь напоминает мне о том, что мы только что сделали, и по телу пробегает холодок. Но другое чувство сильнее страха – чувство, что я расправила крылья и лечу.
Проводив священника, Хертфорд возвращается ко мне, расстегивает ворот и сбрасывает берет, тряхнув головой, так что золотые кудри падают ему на лоб.
– Осталось еще одно дело, – говорит он. – Графиня, теперь мы с вами должны консумировать брак!
Оба мы смеемся; он подхватывает меня на руки и несет к дверям. Джуно улыбается, провожая нас взглядом, и на миг меня посещает неожиданная мысль: а что же она сама? Неужели не хочет выйти замуж? Джуно всегда говорит, что не хочет. «Я ценю свободу», – не раз повторяла подруга.
Хертфорд вносит меня в спальню и опускает на кровать.
– Давай-ка сделаем наследника престола! – бормочет он, развязывая ленты на моем платье.
Но я не хочу этого слышать – и слушаю только, как шумит кровь в ушах, прислушиваюсь только к нашим вздохам и стонам. Нет больше ничего, кроме его запаха… его близости… кроме него самого – человека, которого я люблю больше жизни.
Мэри
Уайтхолл, март 1561 года
У дверей в спальню Джуно я сталкиваюсь с Хертфордом.
– Леди Мэри, – здоровается он, сняв берет и склонившись в вежливом поклоне, однако отводит глаза, не желая встречаться со мной взглядом. – А я как раз ухожу.
– В последнее время вы часто здесь бываете, милорд, – замечаю я.
– Вообще-то это покои моей сестры.
– Да, верно.
Не то чтобы мне не нравился Хертфорд – бывают на свете мужчины и гораздо хуже. Но в последнее время Кэтрин совсем забыла об осторожности, и о них начались толки. Вдруг слух об их тайных свиданиях дойдет до королевы? Остается лишь надеяться, что ее это не слишком заинтересует: в конце концов, при дворе такое происходит сплошь и рядом, а королева сейчас слишком занята собственным романом с Дадли.
– Моя сестра здесь?
– Здесь.
Он мнет в руках берет, словно его выжимает, и не трогается с места. Несколько секунд мы стоим в неловком молчании: я не знаю, что сказать ему (разве только «оставьте в покое Кэтрин!»), он определенно не понимает, о чем говорить со мной. Наконец кивает мне, бормочет что-то невнятное и, нахлобучив на голову изрядно помятый берет, скрывается за дверью.
Я вхожу, и собаки Кэтрин бросаются ко мне, радостно приветствуют, виляя хвостами. Чешу Эхо за ушком – и, подняв глаза, вижу, что Кэтрин лежит на постели, скрестив руки на груди, как покойница. Она не шевелится – не реагирует ни на лай собак, ни на дверь, с грохотом захлопнутую у меня за спиной, ни на мои шаги. Мне приходит дикая мысль: Хертфорд ее убил. Страх заполняет грудь и подступает к горлу. Но, подойдя, я вижу, что у нее трепещут ресницы – и с безмерным облегчением бросаюсь на кровать с ней рядом, покрываю поцелуями, восклицаю:
– Китти, слава богу!
– Мышка! Что ты делаешь? – Она отстраняет меня и садится.
– Мне показалось, ты умерла!
– Хотела бы я умереть! – отвечает она и закрывает лицо руками, словно малыш, которому кажется, что так его никто не заметит.
– Что он натворил? – Я не сомневаюсь, что всему виною Хертфорд.
– Он? Ничего, – отвечает она. – Это все Сесил! Сесил посылает его за границу, с дипломатическим поручением. Объехать все европейские дворы! – с горечью продолжает она. – Познакомиться со всеми европейскими красотками! Говорят, среди нынешних французских принцесс есть настоящие красавицы, и в Нидерландах полно благородных девиц, и еще…
Я прижимаю пальцы к ее губам.
– Китти, что ты такое говоришь? Ну, уедет он на несколько месяцев. Потом вернется. Это же не конец света. – А про себя думаю: вот и хорошо, что уедет!
– Ты не понимаешь! – Она отворачивается от меня и разглядывает вышивку на пологе, потом принимается грызть ногти. – Это Сесил заставляет его уехать. У него нет выбора.
– Китти, в том нет ничего особенного. Разве не почетно отправиться за границу с дипломатическим поручением? Все мы здесь на службе и должны исполнять приказы. Ни у кого из нас нет выбора, когда доходит до…
– Но… – Она хватает меня за руку и шепчет торопливо и отчаянно: – Я боюсь, Сесил что-нибудь с ним сделает! Там, за границей, подальше от всех. Подошлет к нему отравителя или… не знаю… еще что-нибудь придумает.
Она смотрит на меня глазами, полными слез; в них такой страх и горе, каких я не ожидала от своей всегда веселой и бодрой сестры.
– Ты слишком поддаешься страхам, – говорю я и, достав носовой платок, вытираю ей глаза. – Не вижу ни единой причины, по которой Сесилу вздумалось бы покончить с Хертфордом. А путешествие по европейским странам – нормальная часть образования для молодого человека. Где еще он повидает мир?
– Ты не понимаешь! – Она вгрызается себе в ноготь так, что идет кровь. – Сесил уже ему угрожал.
Беру ее руку и кладу к себе на колени, чтобы она оставила в покое свои ногти. Кэтрин смотрит на меня с удивлением: она не привыкла, чтобы я к ней прикасалась.