В тени королевы

– Уверена, тебе нечего бояться. Сесила сейчас заботят королева и Дадли, ему некогда думать о том, что там у вас с Хертфордом. И потом, могу поспорить, к тому времени, когда он вернется, ты уже его забудешь!

Кэтрин резко выдергивает руку, и я пугаюсь, что сказала что-то не то и сделала хуже.

– Он мой муж! – выпаливает она. – Мы поженились в декабре.

– Поженились?!

Новость меня просто ошеломляет. Не то, что Кэтрин хватило безрассудства тайно обвенчаться с Хертфордом, даже не то, что она скрыла это от меня, а то, что я не заметила такой важной перемены. Я, привыкшая все подмечать, не видела, что моя сестра уже три месяца как замужняя женщина! Разумеется, я и злюсь, вспоминая все слышанное о честолюбии Хертфорда, и думая, что им наверняка двигали корыстные мотивы. Хотя ведь наблюдала я и минуты искренней нежности между ними… Кажется, впервые в жизни я не знаю, как отнестись к происшедшему: ясно только, что королеву это не обрадует. От одной мысли о Елизавете мне становится нехорошо.

– В декабре?

Она кивает, и глаза ее снова наполняются слезами.

– Но… зачем?

Не могу понять, зачем было так рисковать! Кэтрин умеет изображать дурочку, однако я-то знаю, она не столь глупа!

– Мышка, я его люблю.

Я уже готова заговорить – спросить, что такое, по ее мнению, истинная любовь и почему она так уверена, что именно эта ее любовь настоящая… но что-то в ее лице меня останавливает. Да, похоже, на этот раз речь не о преходящем увлечении.

– Мне представился шанс на счастье, пусть крохотный – и я не захотела его упускать. Королева, быть может, никогда не дала бы согласия на брак! Заставила бы меня остаться старой девой и до старости прозябать у нее на службе. Джуно считает, гораздо хуже получить отказ, чем… – Остановившись на полуслове, она набирает воздуху в грудь и тяжело вздыхает. – Мышка, а что, если бы он женился на другой?

– Ох, Киска! – только и говорю я. Не хочу ни в чем ее упрекать – но, разумеется, думаю о том, что случилось с Джейн, когда она разозлила другую королеву.

– «Ох, Киска!» – передразнивает она. – Да что ты в этом можешь понимать? Откуда тебе знать, что я чувствую?

Ее слова меня задевают. Разумеется, мне никогда не узнать, что она чувствует. И ждет меня именно то, чего она пытается избежать и ради этого готова рисковать жизнью: остаться старой девой и до старости прозябать на службе у королевы.

– Да где уж мне! – отвечаю я, не скрывая гнева. – В самом деле, откуда безобразной карлице Мэри Грей знать, что такое любовь? – Кэтрин вздрагивает, словно я наотмашь ударила ее по лицу. – А тебе не приходило в голову, что Хертфорд, может быть, преследует свои цели?

– Неправда. Не проси объяснять, откуда я это знаю. Просто знаю. Он боится, страшно боится Сесила, и все же…

– Ему есть ради чего рисковать.

– И есть что терять!

В этом она, конечно, права.

– Кто еще об этом знает? – спрашиваю я.

– Только Джуно.

– А священник? Кто вас венчал?

– Какой-то бродячий клирик без места, его давно уже и след простыл. Ох, Мышка, – говорит она вдруг еле слышно, голосом испуганной девочки, – что же я наделала?

Кровь капает с ее обкусанного ногтя и марает атласное платье.

– А ты не…? – И я перевожу взгляд на ее живот, снова испытывая острую жалость.

– Нет! – Но голос ее звучит как-то неуверенно. – Да нет, не думаю. В последние месяцы у меня была кровь. Правда, нерегулярно… – Она загибает пальцы, что-то подсчитывает в уме. – И слабо.

– Это потому, что ты так исхудала. – Я беру ее за руку; даже мои пальцы без труда смыкаются у нее на запястье. – Всем известно, регулы прекращаются, если мало ешь.

Кэтрин никогда не отличалась хорошим аппетитом: за обедом всегда собакам под столом перепадало больше, чем ей самой.

– Да, верно, – сникнув, выдыхает она. – Об этом я не подумала.

– Послушай, – говорю я, – все не так плохо, как кажется!

Впрочем, нас обеих это не слишком успокаивает. Меня пугает то же, что и Кэтрин: что сделает королева, если узнает о браке, заключенном без ее дозволения? Точнее, не «если», а «когда».

Кэтрин теребит какую-то цепочку у себя на шее.

– Смотри, – говорит она, поймав мой взгляд, и вытаскивает из-за корсажа пару колец на цепочке: одно с заостренным бриллиантом, другое – пять золотых колец, сплетенных в одно.

– Они от него? – Я наклоняюсь, чтобы взглянуть. Оба кольца дорогие и искусной работы: это не безделушки, сработанные второпях. Приходится признать, что у Хертфорда серьезные намерения.

– Как же все глупо! – говорю я в сердцах. – Ну что вам стоило подождать? – Сейчас я размышляю только о себе – о том, что моя надежда, моя мечта о доме и семье рассыпается в прах. – Как я устала от твоей взбалмошности, Китти! Ты думаешь только о себе – тебя не интересует, как твои поступки скажутся на других…

Я не говорю главного: «Ты никогда не думаешь обо мне».

– Но… – Вид у сестры сейчас совершенно потерянный, словно мой гнев ее добил; и мне становится стыдно. К чему нападать на нее с упреками сейчас, когда ей и без того худо?

Снаружи доносится какой-то шум.

– Это внизу, – говорит Кэтрин и торопливо прячет кольца за корсаж.

На лестнице раздаются тяжелые шаги.