Валерий Гаврилин

Кресла все были заняты, и поскольку желающих попасть на концерт образовалось великое множество, билеты с местом достались не всем. Но ленинградцы готовы были слушать стоя: премьеру сочинения ждали долго, а потому восприняли её как настоящий праздник. «Публика была замечательная, — вспоминает Наталия Евгеньевна. — Так сразу на всё реагировали! В конце первого отделения устроили Минину овацию. Долго не отпускали. На «Посиделках», «Ти-ри-ри», «Ерунде» — смеялись, такая реакция редко бывает. А после окончания устроили 30-минутную овацию. Публика не расходилась.

В ложе сидели «первоначальники» — А. Петров, В. Успенский, А. Утешев и представитель из горкома. Стоя за кулисами, когда Валерий пошёл на поклон уже в последний раз, Минин сказал: «Сегодня произошло событие, значение которого ещё трудно оценить». Валерий уже из последних сил каждому артисту хора пожал руку, и мы, минуя всех жаждущих рукопожатия, ушли домой. Загородив ему выход, обнял и поцеловал его А. Петров» [21; 298, 325]. Андрей Павлович Петров, кстати, считал Гаврилина (наряду с Щедриным и Канчели) одним из тех композиторов, которые задают тон в современном музыкальном искусстве, — очень высоко ценил творчество своего младшего коллеги.

На следующее утро Наталия Евгеньевна и Валерий Александрович пришли в гостиничный номер Минина с шампанским. «Пить надо начинать с утра и более уже ни на что не отвлекаться…» — цитирует он, и мы празднуем его успех», — вспоминал В. Минин [45, 201].

Далее покатилась череда поздравлений. От композиторов В. Бибергана и Я. Вайсбурда, киноведа Я. Бутовского и историка А. Горфункеля, врачей С. Кублановой и А. Горохова, хормейстера А. Крылова и певицы М. Магдеевой, музыковедов Л. Казанской и Е. Разумовской, балетмейстера Е. Годаровой и директора филармонии С. Блиничкина, дирижёров С. Горковенко и А. Владимирцова, режиссёра телевидения Л. Елецкой и артиста Большого драматического театра В. Рецептера, либреттиста А. Хандамировой и социолога Е. Бабошиной, искусствоведа Р. Коваль и художницы «Ленфильма» Б. Маневич, главного режиссёра ТЮЗа З. Корогодского и пианистки З. Виткинд, поэта В. Максимова и философа Ю. Асеева, доктора исторических наук И. Курбатовой и артиста Ленконцерта, певца В. Ромашина, главного редактора издательства «Советский композитор» С. Таировой и композитора В. Успенского…

Перечисление всех фамилий заняло бы не один и даже не два листа. На звонки отвечала Наталия Евгеньевна: композитор после премьеры приходил в себя и просил, чтобы к телефону его не звали. Но супруга Валерия Александровича всё подробно записывала, зная, что для него это очень важно.

Поступали, конечно, и телеграммы с письмами. Вот, например, от 18 января: «Любимого композитора горячо поздравляю огромным успехом премьеры Свиридов».

И ещё (после другого концерта): «Дорогой Валерий! Ещё раз крепко поздравляю с «Перезвонами», очень ярко, подлинно. Сочинение слушается как дар композитора, сказавшего душой своей. Оно нежное и любовно спетое автором. Жму руку, его написавшую. Роман Леденёв. 22. 03. 84» [21, 308].

«Момент потрясения и самых глубоких размышлений, душевного волнения и острой, острой грусти, ностальгии и всего такого прочего, о чём не хотелось бы мимоходом, но что меня посетило в Москве в концерте, где давали Ваши дивные, мудрые, грустные, светлые, изумительные по силе и простоте «Перезвоны». Помню, долго-долго ходил под сильным впечатлением, и всё хотелось Вам сказать спасибо. Искренне любящий Вас Исаак Шварц» [21, 336].

Конечно, такое количество добрых слов Гаврилина удивило: подобной реакции он не ожидал. Среди множества положительных отзывов был лишь один отрицательный — музыковеда М. Бялика (напечатанный в дни «Ленинградской весны»). Гаврилин написал по этому поводу Михаилу Григорьевичу письмо, на которое получил ответ с детальным разгромом «Перезвонов»: странным образом ни одно из утверждений не соответствовало действительности. Валерий Александрович сочинил два ответных послания, в которых подробно объяснил, что такое действо, почему использованы те или иные тексты, по какой причине он не считает слушателей филармонических и прочих залов суетной толпой… Однако ни одного письма музыковеду не отправил, а послал только несколько слов: «Господь нас рассудит» [21, 323–324][203].

Но это было несколько позже, а после премьеры, судя по дневниковым записям Гаврилиной, самочувствие Валерия Александровича серьёзно ухудшилось. Теперь от сердечных перебоев он принимал атропин, постоянно носил его с собой. С трудом доехали до Москвы — на репетиции мининского хора и, главное, к экстрасенсу Марианне: Гаврилин верил в её врачебные способности.