Валерий Гаврилин

В тот же вечер Гаврилин проиграл гостям весь второй «Вечерок» и ещё — вальс из будущего сочинения по Рубцову, отметил: «Он у меня не помещается в Рубцова» [Там же]. Тогда решили сделать из вальса двадцатиминутное балетное действо и после, возможно, «фильм-балет». Композитору идея понравилась, он сразу вспомнил, что нечто подобное было у Равеля. Но ни «Вечерок», ни вальс никто не догадался записать.

Ничего из тех спектаклей не состоялось (хотя Белинский и говорил, что будет договор на 10 тысяч долларов — потом ни договора, ни долларов).

Но идея Гаврилина не покидала. И вот однажды (3 октября 1998 года) во время прогулки остановился и спросил у жены: «Как ты считаешь, можно ли написать музыку на стихи Рубцова «По правую и левую сторону»?

Село стоитНа правом берегу,А кладбище —

На левом берегу.И самый грустный всё жеИ нелепыйВот этот путь,Венчающий борьбуИ всё на свете, —

С правогоНа левый,Среди цветовВ обыденном гробу.

А если возможно, то какая она может быть?

— Возможно ли в принципе — не знаю, но если да, то она должна быть «отстранённой».

— А ведь можно быстро сочинить. — И Валерик напел какую-то банальную мелодию с рубцовскими словами.

— Тут должно быть озарение.

— Вот уже полгода бьюсь, но оно на меня не находит.

— Ну, лишь бы как ты не напишешь. Или это будет замечательно, или вообще не будешь писать.

— Да, наверное, не напишу» [Там же, 568].

А 15 ноября, когда уже не было никакой надежды на спектакль, снова вдруг позвонил В. Васильев, стал говорить 430 о рубцовском вальсе. Композитор ответил, что уже разуверился во всех договорённостях и вальс включил в другой опус. Тогда Васильев сообщил, что он завтра улетает в Париж, но если Гаврилин приедет в Москву — он сразу вернётся, и они всё решат. Увы, ничего решить они не успели: свой чудесный вальс Гаврилин унёс с собой. И каким мог быть большой спектакль по легендам о Рубцове, мы тоже никогда не узнаем.

Интересно, что определённым плюсом рубцовской истории стало одно «фотографическое знакомство». Ещё в 1986 году в Университете филологи готовили конференцию, посвящённую творчеству Николая Рубцова. Валерия Александровича попросили написать небольшой очерк о своем земляке[213]. За текстом пришёл заведущий фотолабораторией ЛГУ Анатолий Пантелеев. Он сфотографировал Гаврилина, а потом решил стать его домашним фотографом-летописцем. Многие снимки дошли до нас именно благодаря Пантелееву (он же оформлял и гаврилинские фестивали).

Ещё о театральных замыслах. 18 декабря 1993 года Гаврилин предложил Галине Вишневской сыграть главную роль в опере «Кума» по сказу Ф. Господарёва (либретто А. Шульгиной). Предполагалось использовать изменившийся, «возрастной» голос певицы, иными словами, в этом спектакле она должна была предстать в новом качестве. Идею всецело поддерживал А. Белинский, и Галине Вишневской она тоже очень понравилась. Стали искать спонсоров, но, увы, они не нашлись.

Иногда поступали предложения от режиссёров. Так, Л. А. Пчёлкин однажды сказал Гаврилину, что очень хотел бы снимать сериал с его музыкой, попросил подсказать сюжет. Валерий Александрович подсказал «Петербургские трущобы» В. Крестовского, режиссёр этот вариант одобрил, поблагодарил. А потом начал снимать «Петербургские тайны» (1994) и выбрал в качестве композитора А. Петрова, а Гаврилину даже не удосужился позвонить.

Был у Валерия Александровича интересный замысел музыкального спектакля по дневникам и повестям Б. Шер-гина[214]. С предложением он обратился к актёру Кириллу Лаврову (тот мог бы исполнять роль ведущего). Лавров обещал подумать и позвонить, но в итоге этого не сделал. События эти происходили уже в 1995 году, когда многим деятелям искусства было не до искусства — жизнь в новой стране преподносила слишком много сюрпризов.

О своём состоянии в этот период Гаврилин как-то сказал: «Всё думаю, ломаю голову, как выбраться из той дыры, в какую я попал: полная невостребованность, отсутствие возможности исполняться и реализовывать свои планы. Одно только знаю: ни на какие компромиссы я не пойду. Не могу, иначе я не смогу ничего делать, сочинять. Это буду уже не я. Это как бритва. Она толщиной в микрон, а сделай её чуть потолще — она и брить не будет, и резать ею ничего нельзя, — так и я» [21, 479].

От многих чуждых ему предложений композитор отказывался, но была у него одна постоянная мысль. Он хотел создать сочинение под названием «Махбнька» по Ф. Абрамову, посвящённое великой пинежской песеннице и сказочнице Марии Дмитриевне Кривополеновой, которую Махбнькой прозвали за её малый рост.

Борис Шергин был знаком с Марией Дмитриевной лично и писал о ней, Фёдор Абрамов путешествовал по местам Кривополеновой (1981), серьёзно изучал её жизнь и творчество, на протяжении 30 лет собирал материалы. Махóнька должна была стать прототипом героини его «Чистой книги», но последняя не была завершена по причине смерти писателя в 1983 году.