Валерий Гаврилин

Отметим попутно, что к живописи у композитора было отношение совершенно особое. В числе любимых художников — И. Левитан, М. Нестеров, А. Саврасов, Е. Моисеенко, из современных — В. Попков, К. Васильев. В Эрмитаже в первую очередь шёл в зал Г. Робера. Альбомы репродукций, как и ноты с книгами, покупал довольно часто. Один из самых любимых — альбом, посвящённый картине Нестерова «Видение отроку Варфоломею».

Многие свои картины подарил Гаврилину его друг, художник Юрий Селивёрстов: портрет М. М. Бахтина, которого Селивёрстов знал лично и позже познакомил с ним Гаврилина, портреты Мусоргского, Достоевского, Толстого, Есенина. Налитографическом портрете Свиридова внизу — нотный автограф Георгия Васильевича из цикла «На поле Куликовом» и под ним подпись: «Мы — сам-друг, над степью в полночь стали…». В письме Гаврилину он пишет:

«Автограф написал Вам со смыслом из А. Блока» [21, 53–54].

И ещё, конечно, были семейные снимки, фотографии коллег и друзей: концертмейстера Долухановой В. Хвостина, самой Зары Александровны с её дарственной надписью, Т. Д. Томашевской… Потом над роялем появился гобелен с изображением Орфея (работа Розы Коваль — художницы, искусствоведа, друга семьи Гаврилиных).

Некоторые вещи для кабинета Валерий Александрович делал сам, например деревянные рамочки для миниатюрных изображений церквей, которые располагались между большими картинами. Но своего портрета никогда не демонстрировал: фотографию супруга Наталия Евгеньевна повесила в кабинете лишь после его смерти в 1999 году.

Гаврилин обустраивал первый кабинет-спальню с огромным увлечением, часто по ночам, поскольку днём времени не хватало. Раз появилась жилплощадь, можно было смело продолжать покупать ноты, книги, грампластинки — место найдётся.

В библиотеке Гаврилина не было такого издания, к которому бы он ни разу не прикоснулся: все тексты вовлекались в орбиту научного осмысления. Лучшее доказательство тому — литературное наследие композитора: в нём не только упоминаются фамилии знаменитых или не очень известных философов, писателей, поэтов, музыкантов, но и по памяти

цитируются их высказывания, даётся аргументированная оценка их работам.

Музыкальная библиотека Валерия Александровича (на январь 1999 года) включала 1200 экземпляров. Было у него и обширное собрание православной, художественной и фольклорной литературы. На многих изданиях были дарственные надписи — всего их 249.

Сначала появились раритетные издания русских опер и собрания сочинений западноевропейских романтиков — Шуберта, Шумана. Параллельно с этим Гаврилин начал собирать музыковедческую и справочную литературу. На протяжении долгих месяцев искал и наконец нашел в букинистическом отделе «Музыкальный словарь» Г. Римана (1900 года издания). В итоге деньги, которые откладывались на новые ботинки, пошли на покупку словаря. Гаврилин по нескольку часов проводил в книжных магазинах и приносил домой любимые сочинения А. Швейцера («Иоганн Себастьян Бах», «Письма из Ламбарене»), трёхтомник М. Чайковского «Жизнь Петра Ильича Чайковского»… К каждой новой покупке относился, как к значимому событию — в консерваторские годы даже проставлял на нотах дату их приобретения.

«Он внимательно следил за тем, что и когда должно выйти из печати, упорно ходил в одни и те же магазины и спрашивал, когда ожидается та или иная книга. Так было с трёхтомником Модеста Чайковского. В конце концов он «выходил» это издание в магазине на Невском. Покупал сборники песен 1930–1940 годов, следил за появлением новых песен. В одном таком сборнике 1959 года была песня А. Пахмутовой «Я тебя люблю», он играл её без конца, восхищался, пел, вместе пели. И время от времени говорил: «Молодец! Рахманиновские полотна» [21, 93].

Наряду с нотами, справочниками, музыковедческой и фольклорной библиотекой[110], большое внимание Гаврилин, конечно, уделял художественной литературе. Чаще всего ходил в букинистические магазины на Литейном и на Марата. Сначала приобрёл сочинения Шварца, Зощенко, Ильфа и Петрова, а позже купил и собрания — Л. Толстого, Герцена, Успенского, Бунина, Лескова.

Книги последнего выискивал с большим трудом и затем многократно читал и перечитывал. Находил в них мысли, созвучные своим, оставил на страницах Лескова множество помет, а в заметках указал: «Уроки Лескова. Не угодничать в пользу направлений. Искать праведников (во всех сословиях). Окунаться в народную пропасть — пропастину. Нравственное перевооружение (а не так — думает, что идёт спасать, а идёт убить и прославиться)» [21, 95].