Варвара выступает в поход

И тут до меня доходит, что я сказала – как сон приснился? Сон про Кристинку и мою квартиру? И о том, что я умерла? И потом ещё о том, что умерла Барбара?

Я сидела на постели и ревела в три ручья. В это невозможно поверить, но кажется, придётся. Никакой это не сон, это явь, это теперь у меня такая явь. Я свернула себе шею на той лестнице, меня похоронили. Дома у меня больше нет, там хозяйничают Кристинка с семьёй. И меня больше нет. И Барбары больше нет, потому что вместо неё – теперь я. Она умерла от передозировки сонного зелья, а я заняла её тело. Куда делась её душа – я предпочитала не думать.

И я не забыла свою жизнь, я всё отлично помню. О себе. А о Барбаре – нет. Но уже и не важно, кажется, потому что её – нет, я – здесь, а дом мой – там, да и его тоже нет. Ничего нет, совсем ничего.

– Так, птичка Барбара, тебя ведь Барбарой зовут? – разделивший со мной постель поклонник сел рядом и обнял меня. – Чего ревёшь? Что там было, в том сне?

– Конец… всему. Всей моей жизни. Я думала… сплю, а всё по правде, – бормотала я невразумительное.

– Конечно, по правде, куда уж правдивее, – соглашался он. – Но твоя жизнь продолжается. Кем бы ни были твои враги – они не сильнее, чем мы. Мы все, кто здесь есть. А ты прекрасна, я не зря говорю, что ты прекраснейшая из известных мне дев, слышишь?

Он усадил меня на колени, и гладил по голове, а потом ещё и целовал. Целовал, как самый что ни на есть восхищённый мужчина.

– Танцевать ли, убивать – ты прекрасна и смертоносна. Второй такой нет, веришь, Барбара?

– Меня зовут Варя, – всхлипнула я.

– Можно и так, – улыбнулся он.

Одной рукой гладил спину под сорочкой, второй – легко касался виска, провёл пальцем по скуле, обвёл линию губ.

– Ты просто невероятно прекрасна, знаешь это? И твоя жизнь продолжается, определённо продолжается. И я готов доказать тебе этот неоспоримый факт хоть сейчас.

Мне так плохо, как не было никогда – о нет, боль физическая ушла, а вот душу рвёт на кусочки. Но ему нет дела до моей души и её терзаний, он просто ласкает и уговаривает. И я… даю себя уговорить.

Потому что он живой и горячий. Потому что он… он добр и хорош, возможно – не ко всем и не со всеми, но со мной сегодня – определённо. Потому что если завтра мне предстоит жить среди мужчин и наравне с ними, то точно будет не до ласк, и не до объятий, и не до утешений.

А он ласков и горяч, и очень хочет меня, как я понимаю. И я… кажется, я тоже его хочу, прямо сейчас. Кажется, это называется так. Кажется, я всё-таки живу дальше.

Вари Лискиной больше нет – ни танцора, ни преподавателя, ни просто человека. И Барбары Ливарио тоже нет. Есть я – имя и тело одной, мозги и душа второй. А что такое эта я – мне ещё только предстоит узнать.

* * *

Варвара и Лео спали, обнявшись, до зари, и не слышали, как вернулся со стражи мальчишка-Стриж, как пробудилась чёрная стражеская крепость, как звали в трапезную, и как в рассветных сумерках во внутреннем дворе начиналась тренировка. Но после ночных приключений иначе не вышло.

Они не знали, и знать не могли, как вопила Сибилла, найдя в своей спальне перед рассветом остывшее тело, как она срочно, забыв обо всех договорённостях, отправляла гонца к мастеру Звездочёту. И как он явился сам, осмотрел тело, нашёл запутавшиеся в складках ткани цветочки гиацинта и ничего не понял. Потребовал позвать ему Барбару – но её и след простыл. Джемма рыдала и уверяла, что знать не знает, куда та делась. Ночью была у себя. А сейчас – нет, и только та одежда, в которой она вчера танцевала, на постели лежит. И нет, никто не видел, чтобы уходила. И охранники на входе не видели. Да, вроде бы Ночной страж к ней вчера приходил, но он ушёл один, и коня своего сам забрал, и никого с ним не было, и всё тут.

Мастер Звездочёт выслушал всё это, воздел руки к небесам и рассказал Творцу, какие безнадёжные глупцы окружают его, и выразил надежду, что Творец вразумит их когда-нибудь, ибо нет сил уже терпеть человеческую глупость. Затем нашёл некроманта и заплатил ему – чтоб расспросил тело и молчал обо всём, что узнает во время расспросов. Рассказ убитого поверг Звездочёта в глубокие раздумья, он велел избавиться от тела и отправился размышлять – в каком месте в его стройный план вкралась ошибка.

А Мастер Кракен не велел будить ни брата Лео, ни пришелицу, что он привёл ночью. Пусть спят, от отдохнувших будет больше толку.

Часть вторая. Братец Лев и сестрица Феникс

1. На новом месте

Впоследствии мысли мои не раз возвращались к самому первому дню в крепости стражей, и я всегда удивлялась – время идёт, а он помнится, как будто случился вчера. И я до сих пор не знаю, была это магия места или что-то иное.