Вавилон - 17. Падение башен. Имперская звезда. Стекляшки

У него были такие сильные руки... Он крепко держал меня, когда однажды нам вздумалось пройти по каменной стене в гавани. Он смеялся своим медвежьим смехом, когда мы следили, как две белки болтают друг с другом на лужайке около студенческого городка... В тот день он навестил меня в университете, и его слова были, как всегда, мудрыми и спокойными. Он сказал: «Ты можешь выбирать, что хочешь». И я ответила: «Я хочу работать над своим проектом субтригонометрических функций, и я хочу быть с тобой, но если начнется война...» Война! Он погиб! Клея запретила себе думать.

На столе она увидела свои брошенные логарифмическую линейку и блокнот, выглядывающие из-под мятого плаката, и опять вспомнила: «...вкратце, господа, чтобы не вдаваться во всю эту математическую мешанину, речь идет о приложении обратных субтригонометрических функций к случайным пространственным координатам. Я обрисовала вам это в общих чертах, но если определить точнее, то, господа, более чем возможно, что с преобразованием уже существующей транспортерной линии мы сможем посылать от двухсот до трехсот фунтов материи в любое место земного шара с точностью до микрона». В любое место! В любое!... она снова прервала поток мыслей.

Она закрыла окно, упала на кровать, и воспоминания опять затопили ее мозг. Вскоре после того доклада она работала на компьютере...

«Для получения информации нужно ввести мощность от полутора до трех с четвертью килоспик и вручную ввести по крайней мере сорок тысяч числовых данных — вот первая вещь, которую вы можете сделать». Она лениво предположила, что это, вероятно, должна быть мощность, чтобы взять информацию непосредственно из человеческого мозга, поскольку энергия мозга неандертальца как раз измерялась в полтора килоспика, в то время как необычная кора мозга лесных стражей производила энергию до трех с четвертью килоспик. Нет, нельзя поспешно делать такие выводы. Но она приняла к сведению эту информацию и попыталась представить разум как термометр, который при восприятии новых данных меняет свою температуру на сколько-то градусов... или других единиц измерения.

Позже она увидела на столе коллеги схему переключателя такого же вольтажного дифференциала, который позволял изменить вход на выход. Ввести или вывести до сорока тысяч бит информации непосредственно в человеческий мозг, подумала она. Она решила проблему сорока тысяч числовых данных с помощью трехгранных тетроновых призм, настроенных в соответствии с частотой шума. С десятью призмами, каждая размером с булавочную головку, она получила систему, способную управлять шестьюдесятью семью тысячами числовых данных, и очень гордилась этим.

Однажды, обследуя дальний конец здания, где она работала, она увидела через открытую дверь несколько приколотых к стене эскизов гротескных, немыслимых болотных пейзажей и структурно невозможных анатомических расчленений. Через две недели распространились слухи, что два художника, работавших в этом здании, подверглись префронтальной лоботомии по настоянию правительственных психиатров. Еще кое-какие мелочи: посыльный принес эти самые эскизы и катушку магнитной ленты в кабинет двумя этажами ниже. Возможно, та катушка перешла из рук техника к военному чиновнику. Когда Клея спросила о рисунках, техник-лаборант ответил: «Их сожгли, они больше не нужны». Это походило на срочную ликвидацию всего проекта, и она занялась другим. Первые рапорты об изменении транспортерной ленты от проволочной до беспроволочной передачи материи, затем разговор за обедом со знакомым из совершенно другого департамента:

«...работаю на жутком компьютере. Он вводит информацию с лент прямо в мозг. Я не могу себе представить, что человеческому мозгу делать с шестьюдесятью семью тысячами бит информации; а вы представляете?» Клея представляла. И еще пара-тройка мелких деталей...

И однажды поздним вечером она гуляла у верфей, любуясь на клочья сапфирового неба между длинных алых облаков — и ее как ударило. Первое: он погиб! Второе: в любое место! Третье... Она запретила себе думать, потому что готова была кричать.

Думать о чем-то другом, не возвращающем желания кричать, быть спокойной, быть ничем. Постепенно напряжение ушло из ее тела, из ее кулаков, из ее ног... она уснула.

К вечеру она встала, почистила зубы, вымыла руки, лицо и даже шею, нехотя поела и вышла купить еды на следующий день. Где-то среди всего этого она разработала новый метод расчета, но забыла его на вечерних улицах, где вокруг нее клубилась тьма.

Крик слева оторвал ее от размышлений. Рядом в переулке послышались шаги, звук падения, опять крик и несколько быстрых шагов. Она поспешно оглянулась, но что-то погнало ее вперед. Заглянув за угол, она прижалась спиной к стене. Неды!