Вечер и утро

Эдгар сообщил братьям, что они поплывут одни, а он идет в Ширинг за известью.

— Придумал как на нас все взвалить! — возмущенно воскликнул Эрман.

— Плыть по течению будет куда проще, — терпеливо объяснил Эдгар. — Просто держите плот подальше от берегов и доберетесь благополучно.

Втроем они столкнули привязанный плот в воду и погрузили на борт камни. Эдгар настоял на том, чтобы сложить камни ровно — дескать, так они точно не свалятся с плота, — но особой необходимости в этом не было: река текла прямо, порогов на ней не имелось.

— Перед мелководьем лучше разгрузиться, — посоветовал юноша, — иначе плот может застрять.

— Потом опять их таскать, это же уйма работы, — проворчал Эрман.

— Да и на месте надо будет их перетаскивать, — добавил Эдбальд.

— Тебе-то хоть платят, черт подери, а мы за что вкалывать будем?

— Ладно, ладно.

Эдгар отвязал плот, и все трое расположились на бревнах.

— Берите шесты, я сойду на дальнем берегу.

Плот неспешно пересек реку. Эдгар спрыгнул на отмель. Братья, орудуя шестами, вывели плот на середину реки, и течение медленно повлекло его за собой.

Эдгар смотрел им вслед, пока плот не скрылся из вида, а затем по дороге отправился в Ширинг.

* * *

Город бурлил. Кузнецы подковывали лошадей; шорники распродавали свой товар на лету; двое точильщиков острили клинки всем желающим на своих точильных камнях, а лучники напропалую скупали стрелы. Эдгар быстро выяснил причину суеты: оказывается, элдормен Уилвульф собирался в поход на валлийцев.

Осенью эти дикари с запада вторглись во владения Уилвульфа, но ему было не до них, ибо все его мысли занимала свадьба. Однако он ничего не забыл и теперь намеревался сполна отплатить валлийцам за учиненный разбой.

Нападение англичан сулило валлийцам немалые неприятности, как прямые, так и отдаленные. Многие мужчины и женщины погибнут, следовательно, останется меньше рук, чтобы пахать и сеять. Подростков обоего пола захватят и продадут в рабство на благо элдормена и его соратников, значит, у валлийцев будет меньше пар детородного возраста, а потому в ближайшем будущем число разбойников должно сократиться — во всяком случае, так предполагалось.

Считалось, что разорение вражеских земель призвано воспрепятствовать новым набегам; правда, валлийцы обычно разбойничали, лишь когда голодали, эта предупредительная мера казалась Эдгару довольно сомнительной. Скорее, Уилвульф просто решил отомстить.

Юноша двинулся в аббатство, где собирался переночевать. Оно казалось каменным воплощением спокойствия посреди готовящегося к войне города. Олдред, похоже, обрадовался приходу Эдгара. Монахи собирались в церковь на послеобеденное богослужение девятого часа, но Олдреду разрешили пропустить службу.

Сообразив, что Эдгар долго бродил по февральскому холоду, Олдред предложил:

— Давай сядем в келье Осмунда, там есть очаг, а тебе нужно согреться.

Эдгар с благодарностью принял предложение.

Все остальные монахи ушли, и в монастыре было тихо.

Юноша невольно забеспокоился, припомнив кое-какие намеки. Уж слишком нарочитой казалась забота Олдреда. Оставалось надеяться, что тот не выкинет ничего такого, что доставит неловкость обоим. Эдгару не хотелось обижать Олдреда, но мужские объятия нисколько его не привлекали.

Как выяснилось, опасаться было нечего: Олдред думал совсем о другом.

— Оказывается, Рагна ничего не знала о первой жене Уилвульфа, Инге.

Эдгар вспомнил разговор на пароме с белошвейкой Агнес:

— Они все думали, что она мертва.

— А потом состоялась свадьба, большинство слуг Рагны возвратилось в Шербур, и тогда Уилвульф вернул Инге и своего сына Гарульфа.

Почему-то Эдгару стало страшно:

— Как все это восприняла дама Рагна?

— Она в отчаянии.

Ему было искренне жаль эту чужестранку, очутившуюся так далеко от дома и семьи, жестоко обманутую англичанами.

— Бедная, — посочувствовал он и сам понял, что это слово не передает всей глубины его сострадания.

— Но я не поэтому хотел с тобой встретиться, — прибавил Олдред. — Меня интересует ваша деревня Дренгс-Ферри.

Эдгар с трудом прогнал из головы мысли о Рагне, а Олдред между тем продолжал:

— Побывав в вашем монастыре, я предложил передать его в ведение аббатства, и архиепископ Кентерберийский согласился со мной. Однако Уинстен поднял бучу, и настоятель Осмунд отступил.

Эдгар нахмурился:

— Почему Уинстен заупрямился?

— Хороший вопрос. Монастырь вроде небогатый, а Дегберт ему — лишь дальний родственник.

— Зачем Уинстену ссориться с архиепископом из-за подобной мелочи?

— Об этом я и хотел тебя спросить. Ты живешь в таверне, переправляешь людей на пароме, видишь всех, кто приходит в деревню и уходит из нее. Ты должен знать многое из того, что у вас там происходит.

Эдгар желал помочь Олдреду, однако у него не было ответа на этот вопрос.

Юноша покачал головой:

— Понятия не имею, что у епископа Уинстена на уме. — Тут его словно осенило: — Погоди! Он сам к нам приезжает.

— Вот как? — встрепенулся Олдред, явно заинтересовавшись. — И как часто?

— На моей памяти приезжал уже дважды. Первый раз приехал через неделю после Михайлова дня, а второй — всего шесть недель назад.