Вечер и утро

— Лучше не стоит. Нам предстоит беседа, содержание которой полагается знать лишь двоим — скорбящей вдове и епископу, который пришел к ней с духовным утешением.

Дегберт объяснил, где дом Агнес, и Уинстен вышел, накинув плащ.

Швея сидела за столом, над миской с похлебкой, которая давно остыла, но к которой, похоже, так и не притронулись. Завидев Уинстена, Агнес вскочила:

— Милорд епископ!

— Сиди, Агнес, сиди! — проговорил Уинстен негромко и доброжелательно. Раньше он как-то не приглядывался к этой женщине, поэтому не преминул присмотреться повнимательнее: ярко-голубые глаза, вздернутый нос — и строптивый взгляд, придававший швее привлекательность. — Я пришел предложить тебе Божье утешение в пору твоей печали.

— Утешение? — процедила Агнес. — Мне не нужно утешение, подайте мне моего мужа!

Она злилась, и Уинстен вдруг сообразил, как можно использовать ее горе:

— Я не в силах вернуть тебе Оффу, но, быть может, сумею подарить нечто другое.

— Что же это?

— Месть.

— Господь предлагает мне мстить? — с недоверием переспросила Агнес. А она сообразительная, мысленно признал Уинстен. Тем больше пользы принесет.

— Пути Господни неисповедимы. — Епископ сел на скамью и похлопал по скамейке рядом с собой.

Агнес осторожно присела:

— Так кому мстить? Шерифу, который изловил Оффу? Или Рагне, приговорившей его к смерти? Или Уигберту, который его повесил?

— А ты сама кого сильнее ненавидишь?

— Рагну. Я бы выцарапала ей глаза!

— Прошу, дочь моя, веди себя по-христиански.

— Я ее убью, вот это будет по-христиански!

— Вовсе нет. — В голове Уинстена все окончательно разложилось по полочкам, теперь он ясно понимал, как ему себя вести. Будем надеяться, что эта вдова, охваченная жаждой мести, не заупрямится. — Ты поступишь куда хитрее. Отомстишь Рагне так, что она тебя и не заподозрит.

— Продолжай, милорд! — Агнес слушала, затаив дыхание. — Если ей станет больно, я все сделаю.

— Ты должна вернуться в ее дом и снова прислуживать ей как швея.

— Нет! — мгновенно вспылила Агнес. — Ни за что!

— Ты должна вернуться, — повторил Уинстен. — Ты будешь моими глазами и ушами в доме Рагны. Станешь рассказывать мне обо всем, что там происходит, в том числе о ее тайнах — это в первую очередь.

— Она никогда не примет меня обратно. Усомнится в моей честности.

Этого Уинстен и вправду опасался. Рагна далеко не дура. С другой стороны, она вечно норовит видеть в людях лучшее, а не худшее. Вдобавок она сильно расстроилась из-за Агнес, это было ясно по тому, как она держалась на суде.

— Думаю, Рагна чувствует себя виноватой перед тобой — за то, что приговорила твоего мужа к смерти. Она наверняка захочет как-то оправдаться.

— Да неужели?

— Может, не сразу, но точно захочет. — Уинстен говорил уверенно, хотя сам продолжал испытывать сомнения. — А потом ты ее предашь, как она предала тебя. Ты разрушишь ее жизнь, и она при этом ничего не узнает.

Агнес просияла. В этот миг она выглядела женщиной, застигнутой в разгар плотских утех.

— Да! — воскликнула она. — Да, я так и сделаю!

— Умница! — похвалил Уинстен.

* * *

Рагна глядела на Агнес, тщетно стараясь заглушить голос совести.

Но прощения просила именно швея:

— Госпожа, я совершила ужасную ошибку.

Рагна сидела у очага на табурете с четырьмя ножками. Что говорит эта женщина? Это же она, Рагна, допустила несправедливость и позволила убить мужа Агнес. Да, он был виноват, но все равно швея, как никто, вправе упрекать ее в жестокости.

Не желая показывать свои истинные чувства, она не предложила Агнес сесть и лихорадочно думала, как ей быть.

— Ты могла бы меня выпороть за мои слова, — продолжала между тем Агнес, — но ты этого не сделала, хотя я совсем не заслуживала такой доброты.

Рагна нетерпеливо отмахнулась — оскорбления, высказанные в гневе, совершенно ее не заботили.

Кэт, которая стояла рядом, думала иначе.

— Ты и впрямь злоупотребила доверием госпожи, Агнес, — сказала она с осуждением.

— Довольно, Кэт! — вмешалась Рагна. — У меня пока язык не отсох, и говорить я не разучилась.

— Прошу прощения, госпожа!

Агнес взмолилась:

— Госпожа, я пришла просить о милости, зная, что не заслуживаю этого.

Рагна сказала себе, что прощение нужно им обеим.

— Я не спала ночи напролет, все думала и думала… Теперь я понимаю, что ты поступила правильно, что иначе было нельзя. Смилуйся, госпожа!

Рагна не терпела извинений. Когда люди ссорились, между ними пролегала яма, которую было не преодолеть вежливыми словами. Но сейчас ей самой отчаянно хотелось засыпать эту яму.

Агнес все канючила:

— Тогда я была вне себя, растерялась и озлобилась на весь свет…

«Наверное, — подумала Рагна, — я бы тоже проклинала того, кто позволил бы казнить моего мужа, даже если он полностью виновен».

Она не знала, что сказать. Сможет ли она примириться с Агнес? Уилф посмеялся бы над ее сомнениями, но Уилф мужчина, а мужчины мыслят по-другому.