Вечер и утро

— На следующей неделе будет праздник святого Савена. Мощи вынесут из храма и пронесут крестным ходом. Думаю, Теодрик просит у святого прощения за такое святотатство.

Олдред понимающе кивнул. Святые в каком-то смысле продолжали жить в своих останках, а также незримо присутствовали там, где хранились их мощи. Им было приятно, что их помнят и почитают, но к останкам требовалось относиться крайне внимательно и почтительно. Любое перемещение, которому подвергались мощи, сопровождалось строго соблюдаемыми обрядами.

— Ну да, кому захочется навлечь на себя гнев святого, — пробормотал приор.

Говорили они почти шепотом, но Теодрик все равно услышал. Он с трудом поднялся, обернулся, посмотрел на братьев и, пошатываясь, двинулся в их сторону. По подсчетам Олдреда, ризничему было под семьдесят, лицо его одрябло и пестрело морщинами, облысел он еще в молодости, так что брить тонзуру ему не приходилось.

— Прости, что оторвали тебя от молитвы, брат Теодрик, — извинился Лео.

— Я-то ладно, ты надейся, что святого не огорчил и не расстроил, — проворчал ризничий. — Ступай наружу, пока не ляпнул иной дурости.

Лео ушел, а Олдред остался — и указал на ларец из желтовато-красного тиса, обычно из такого делали длинные луки.

— Что там? — Кажется, он уже видел этот ларец.

— Мощи святого Адольфа Винчестерского. Череп, рука и кисть.

— Ах да, припоминаю. Это его замучил какой-то саксонский король?

— Да, за то, что он владел христианской книгой. Прошу, давай выйдем отсюда.

Переступив порог, Теодрик запер дверь в сокровищницу.

Поджидавший снаружи Лео заговорил:

— Брат Теодрик, не знаю, помнишь ли ты брата Олдреда…

— Я никогда ничего не забываю, — перебил старый ризничий.

Олдред притворился, что поверил.

— Я рад вернуться сюда, — сказал он.

— О, так это ты! — воскликнул Теодрик, наконец-то узнав его по голосу. — Олдред-заноза, смутьян и проныра.

— Теперь я возглавляю приорство в Дренгс-Ферри и смутьянам спуску не даю.

— Так почему ты здесь, а не там?

Олдред невольно усмехнулся. Лео был прав: годы нисколько не смягчили сварливый нрав Теодрика.

— Мне нужна твоя помощь.

— И что тебе от меня понадобилось? — брюзгливо осведомился ризничий.

Олдред снова пустился рассказывать про епископа Уинстена и незавидную участь монастыря в Дренгс-Ферри, а потом пояснил, что ищет способы привлечь больше паломников.

Теодрик сделал вид, что возмутился:

— Ты просишь меня отдать тебе задаром бесценные реликвии?

— Мое приорство не имеет святого покровителя, а в Гластонбери их больше двух десятков. Прошу тебя смилостивиться, брат, и помочь нам в нашем нелегком труде.

— Я бывал в Дренгс-Ферри, местная церковь грозила рухнуть еще пять лет назад.

— Теперь ее укрепили и подперли, она больше не падает.

— И как ты это устроил? Сам же сказал, что у тебя нет ни монеты за душой. — Теодрик довольно улыбнулся, предполагая, что поймал Олдреда на лжи.

— Рагна из Ширинга бесплатно отдала нам камень, а молодой строитель по имени Эдгар выполнил работу в обмен на то, что его научили читать и писать. Так что денег мне искать не пришлось.

Теодрик нахмурился:

— Твоя церковь не годится для останков святого, она слишком скромная.

Он ничуть не преувеличивал, и Олдреду пришлось спасать положение:

— Брат Теодрик, если ты выполнишь мою просьбу, я построю дарохранительницу — снова обращусь к Рагне и Эдгару, если понадобится.

— Не мне решать, — твердо сказал Теодрик. — Настоятель ни за что не позволит раздавать реликвии, даже сумей ты уболтать меня.

— Возможно, ты прав, брат, — вмешался Лео, — но давай спросим самого настоятеля.

Теодрик пожал плечами:

— Чего ж не спросить-то?

Вышли из церкви и направились к дому настоятеля. Один союзник и один враг, думал Олдред. Теперь все упирается в настоятеля Эльфверда.

Лео вдруг уточнил:

— А кто такой этот Эдгар, о котором ты твердишь, Олдред?

— Надежный друг нашего монастыря. А что?

— Ты трижды назвал его по имени.

Олдред пристально посмотрел на Леофрика:

— Я люблю его, ты правильно догадался. Он же истово предан даме Рагне из Ширинга. — Этими словами Олдред давал Лео понять, изъясняясь намеками, что Эдгар не является его любовником.

Лео понял верно:

— Хорошо-хорошо, как скажешь.

Настоятель Эльфверд жил в большой зале, в стенах которой было две боковых двери, что вели в отдельные помещения, Олдред предположил, что настоятель в одном помещении спал, а другое использовал для встреч. Спать в одиночестве — невиданная роскошь, не зря настоятеля аббатства Гластонбери причисляли к владетелям.

Лео направился прямиком в залу собраний.

Там не было очага, и потому внутри царили приятная прохлада и свежесть. Шпалера на стене изображала сцену Благовещения: Пресвятая Богородица представала в синем платье, отороченном дорогой золотой нитью. Молодой брат, по всей видимости помощник, тут же пошел предупредить настоятеля, и очень скоро в залу вошел Эльфверд.

Он был настоятелем уже четверть века. Олдред помнил его сравнительно молодым, а теперь увидел ветхого старика с тростью в дрожащей руке. Впрочем, на мир он взирал с привычной, памятной суровостью в прищуренных, лучившихся умом глазах.

Лео подтолкнул Олдреда вперед.