Вечер и утро

Рагна покосилась на верховых, но те хранили молчание, а на лицах застыло бесстрастное выражение. Быть может, они тоже не знали, жив элдормен или мертв.

— Уилф! — опять позвала она. — Это я, Рагна!

Уголки его рта искривились в подобии улыбки. Губы приоткрылись, и он пробормотал:

— Рагна…

— Да, да! Это я. Ты живой, хвала небесам!

Элдормен силился что-то сказать, и Рагна наклонилась ниже, чтобы расслышать.

— Я дома? — прошептал он.

— Да. — Она расплакалась: — Ты дома.

— Хорошо.

Рагна огляделась. Все вокруг чего-то ждали. Что ж, именно ей придется решать, как быть дальше.

А в следующий миг она поняла кое-что еще: пока Уилф не поправится, тот, кто станет о нем заботиться, получит всю власть.

— Вези его ко мне, — велела Рагна.

Возница щелкнул кнутом, и вол побрел в направлении дома Рагны. Кэт, Агнес и Берн вышли наружу, Осберт выглядывал из-за складок платья служанки. Верховые спешились, возница присоединился к ним, и четверо мужчин, считая Берна, осторожно подняли носилки с телом Уилфа.

— Стойте! — окликнула их Гита.

Мужчины остановились и вопросительно уставились на мачеху элдормена.

— У меня ему будет лучше, — заявила та. — Я сумею позаботиться о нем.

Похоже, она пришла к тому же выводу, что и Рагна, но спохватилась с опозданием.

Гита неискренне улыбнулась Рагне:

— У тебя столько дел, к чему тебе эта обуза.

— Не говори ерунды, — Рагна отчетливо различала изрядную долю яда в собственном голосе, — я его жена. — Она прикрикнула на мужчин с носилками: — Ну же, несите его внутрь!

Мужчины повиновались. Гита промолчала.

Войдя в дом, Рагна смотрела, как носилки ставят на свежий тростник. Потом присела рядом, коснулась пальцами лба Уилфа: слишком теплый, почти горячий.

— Подайте таз с водой и чистую тряпку, — распорядилась она, не поворачиваясь.

Малыш Осберт тихо спросил:

— Кто этот дядя?

— Это твой отец, — ответила Рагна. Уилф отсутствовал почти полгода, и Осберт совсем его забыл. — Он бы поцеловал тебя, но ему очень больно.

Кэт поставила на пол миску и протянула Рагне тряпку. Рагна смочила тряпицу в воде и протерла лицо мужа. Ей показалось, что он почувствовал облегчение, хотя, возможно, это лишь игра воображения.

— Агнес, ступай в город и позови Хильди, повитуху, которая была со мной, когда я рожала близнецов.

Хильди считалась самой толковой среди всех целителей Ширинга.

Агнес поспешила прочь.

— Берн, поговори с воинами, разыщи кого-нибудь, кто точно знает, что случилось с элдорменом.

— Уже иду, госпожа.

В дом вошел Уинстен. Епископ ничего не говорил, просто стоял и смотрел на бледного и неподвижного брата.

Рагна повернулась к мужу:

— Уилф, ты меня слышишь?

Он приоткрыл глаза и долго смотрел на нее, но все же стало понятно, что он ее узнал.

— Да, — прохрипел он.

— Как тебя ранили?

Он нахмурился:

— Не могу вспомнить.

— Что-нибудь болит?

— Голова.

Слова он будто выталкивал из себя, но изъяснялся четко.

— Сильно?

— Не то чтобы…

— А еще?

Он вздохнул:

— Я очень устал.

Уинстен хмыкнул.

— Да уж. — Он кивнул и ушел.

Берн привел воина по имени Бада.

— Да это даже не битва была, а так, стычка мелкая, — проговорил тот, и вид у него был смущенный, словно он просил прощения за то, что его командир пострадал в такой бесславной схватке.

— Расскажи, как все было, — требовательно сказала Рагна.

— Ну, элдормен Уилвульф, как обычно, ехал на Клауде, а я прямо за ним. — Бада говорил кратко, как и положено настоящему воину, и Рагна была ему благодарна за безыскусную речь. — Вдруг мы наткнулись на викингов на берегу Экса, в нескольких милях вверх по течению от Эксетера. Они только-только разграбили какую-то деревню и грузили добычу на корабль. Цыплят таскали, эль, деньги, один теленка гнал. Элдормен спрыгнул с коня и ударил одного викинга мечом, наповал сразил, но сам поскользнулся в прибрежной грязи и упал. Клауд на него наступил, и элдормен будто помер. Я не успел помешать, на меня как раз напали. Кучу викингов мы перебили, остальные сбежали на корабле, и тогда я вернулся. Элдормен дышал и даже пришел в себя.

— Спасибо, Бада.

Рагна увидела, что в дверях стоит Хильди и внимательно слушает. Она поманила повитуху к себе.

Хильди, невысокая женщина лет пятидесяти, полностью седая, опустилась на колени рядом с Уилвульфом и тщательно осмотрела его голову. Затем осторожно, кончиками пальцев, коснулась шишки, чуть надавила. Уилф вздрогнул, не открывая глаз. Потом Хильди раздвинула ему волосы и обнажила кожу.

— Смотри, — сказала она Рагне.

Повитуха приподняла лоскут содранной кожи, показывая трещину в черепе элдормена. Впечатление было такое, будто кость частично отломилась.

— Это объясняет кровь на его одежде, — пояснила Хильди. — Но кровотечение давно прекратилось.

Уилф открыл глаза.

— Ты помнишь, как тебя ранили? — спросила повитуха.

— Нет.

Она подняла правую руку, выставив вверх три пальца.

— Сколько пальцев?

— Три.

Тогда она подняла левую руку с четырьмя пальцами.

— А теперь сколько будет всего?

— Шесть.

Рагна встревожилась.

— Уилф, ты плохо видишь?

Он не ответил.

— Думаю, со зрением у него все в порядке, — сказала Хильди, — а вот мыслит он, боюсь, путано.

— Боже всемогущий!