Вечер и утро

В его словах не было и крупицы правды: Уинстен презирал Эльфрика, а архиепископ как будто отвечал взаимностью, — но монахи поверили. Уинстен часто удивлялся тому, насколько легко обмануть людей, особенно если ты занимаешь сравнительно высокое положение. А люди, настолько легковерные, заслуживают своей незавидной участи.

— Чему же он тебя учил? — спросил Эаппа.

Пришлось придумывать на ходу:

— Он говорил, что нужно больше слушать и меньше болтать, поскольку мы учимся, когда слушаем, а не когда треплем языком. — Этого с вас хватит, подумал Уинстен. — Скажите мне, братья, кого вы видите следующим архиепископом?

Ему ответил не Эаппа, а другой монах, круглолицый и бородатый:

— Альфага из Винчестера.

Уинстен присмотрелся внимательнее. Он точно видел раньше это лицо и эту бороду.

— Мы ведь знакомы, брат, не так ли? — справился он настороженно.

В беседу вмешался Дегберт:

— Брат Уигферт нередко наезжает в Ширинг. Монастырь Кентербери владеет собственностью на западе, и брат собирает подати.

— Ах да, верно! Брат Уигферт, рад снова тебя видеть. — Уинстену вспомнилось, что Уигферт был дружен с приором Олдредом, поэтому следовало вести себя осторожно. — Позволь спросить, почему ты думаешь, что следующим станет Альфаг?

— Эльфрик монах, и Альфаг тоже монах, — ответил Уигферт. — А собор в Винчестере уступает только Кентербери и Йорку.

— Звучит разумно, — признал Уинстен, — но не могу сказать, что полностью убежден.

— Еще Альфаг распорядился построить в Винчестере знаменитый храмовый орган, — продолжал Уигферт. — Говорят, когда он играет, его слышно за милю!

«Этот Уигферт явно поклонник Альфага», — подумал епископ. Или, возможно, он просто настроен против Уинстена, как друг Олдреда?

— Согласно Правилу святого Бенедикта, монахи сами выбирают настоятеля, правильно?

— Правильно, вот только в Кентербери нет настоятеля. Нами предводительствует архиепископ.

— Иными словами, архиепископ и есть настоятель. — Уинстен отлично знал, что монахи зря кичатся своей мнимой самостоятельностью — ведь на право назначать архиепископов притязали и король, и папа римский. Все как обычно: есть правила, а есть люди, которые эти правила толкуют, и в схватке побеждает сильнейший и умнейший. — В любом случае наследовать Эльфрику должен воистину великий человек. Насколько мне известно, мой друг архиепископ правил мудро и справедливо.

Он преднамеренно повысил голос в конце фразы, как бы задавая вопрос, и брат Эаппа заглотил наживку:

— Эльфрик очень уж строг насчет постельных принадлежностей.

Остальные монахи заулыбались.

— Поясни, брат.

— Он считает, что монахам надлежит спать без тюфяков — мол, это греховная роскошь.

— Вот оно что. — Монахи часто спали на голых досках, порой даже без подушки под голову, и костлявому Эаппе наверняка приходилось страдать сильнее, чем другим. — Ну, я всегда считал, что монахам нужно высыпаться как следует, иначе они не смогут с должным тщанием совершать обряды.

Братья закивали, слова Уинстена их, похоже, порадовали.

Правда, нашелся и несогласный — монах по имени Фортред, сведущий в целительстве.

— На досках прекрасно высыпаются, когда привыкают, а самоотречение — наш долг перед Господом.

— Ты прав, брат, однако во всем нужна мера, — откликнулся Уинстен. — Никто не говорит, что монахи должны есть мясо каждый день, но говядина раз в неделю помогает набраться сил. Монахи не должны заводить домашних животных, но это не значит, что им нельзя завести кошку, которая будет ловить мышей.

Братья одобрительно загудели.

Уинстен решил, что сделал вполне достаточно для одного дня и показал себя понимающим попечителем. Если продолжить беседу, монахи могут заподозрить неладное и счесть, что он просто-напросто пытается завоевать их расположение. Епископ сердечно попрощался и вернулся в храм.

— Надо разобраться с Уигфертом, — сказал он негромко Дегберту, едва священники отошли подальше от монахов. — С этого дурня станется, пожалуй, настроить против меня других.

— У него жена и трое детей в Тренче. Тамошние крестьяне не знают, что он монах, думают, что он обычный священник. Если раскрыть его тайну прямо тут, в Кентербери, он наверняка умерит пыл.

Уинстен на мгновение задумался, затем покачал головой:

— Лучше всего, если Уигферт будет отсутствовать в Кентербери, когда монахи станут выбирать. Я прикину, как это устроить, а пока пойдем потолкуем с казначеем.

Казначей Сигефрит был старшим из монахов под началом архиепископа, и Уинстену требовалось привлечь его на свою сторону.

— Он живет в деревянном доме сразу за западной стеной, — сказал Дегберт.

Священники прошли по нефу и покинули храм через большие западные двери. Уинстен натянул капюшон на голову, чтобы не промокнуть, и быстрым шагом направился по грязи к нужному строению.

Казначей оказался невысокого роста, зато с большой лысой головой. Он поздоровался с Уинстеном настороженно и без заискивания.

— Увы, состояние нашего любимого архиепископа ничуть не улучшилось, — поведал Уинстен с притворной горечью.

— Быть может, небеса попустят, чтобы он не спешил нас покидать.