Вечер и утро

Эдгар встал с досок и направился обратно к времянке. Клотильда уже ушла. Джорджо творил образец вуссуара, чертил окружности и радиусы, о которых рассуждал недавно. Сам Эдгар намеревался взяться за деревянный каркас, так называемую опалубку, которая будет удерживать камни до того, как схватится раствор, но Джорджо подозвал его к себе.

— Тебе предложили вернуться домой, правильно?

— Как ты узнал?

Джорджо пожал плечами:

— Иначе зачем приезжать из Англии?

— Они хотят, чтобы я построил им новую церковь.

— Ты вернешься?

— Не знаю.

К удивлению Эдгара, Джорджо отложил свои инструменты.

— Позволь кое-что тебе объяснить. — Он говорил непривычно тихо, внезапно утратил весь свой задор, Эдгар никогда не видел его таким. — Я сам женился поздно. Мне было тридцать, когда я повстречал мать Клотильды, упокой Господь ее душу. — Он помолчал, и на мгновение Эдгару даже почудилось, что мастер заплачет, однако Джорджо лишь помотал головой. — В тридцать пять родилась Клотильда, а сейчас мне пятьдесят шесть. Я уже старик.

Пятьдесят шесть лет вряд ли могли считаться преклонным возрастом, но теперь было не время придираться к мелочам.

— У меня постоянно болит живот. — Вот и причина вечной раздражительности, подумал Эдгар. — Мое тело не принимает твердую пищу, приходится есть только жидкое. — Эдгару вспомнилось, как Джорджо смочил кусок хлеба в пиве, а он-то считал, что мастеру просто так нравится. — Думаю, умру я не завтра, но мне, как я прикинул, остался всего год или около того на этом свете.

«Я должен был догадаться, — укорил себя Эдгар. — Все признаки были налицо, а я не понимал. Рагна давно бы сообразила».

— Не спеши себя хоронить, мастер. Надеюсь, что ты ошибаешься.

Джорджо лишь пренебрежительно махнул рукой:

— Размышляя об остатке жизни, я понимаю, что мне дороги церковь, — он окинул взглядом строительную площадку, — и Клотильда.

Лицо Джорджо снова изменилось, и Эдгар, которому пристально смотрели в глаза, узрел обнаженную душу: мастер не побоялся открыться перед ним.

— Я хочу, чтобы кто-то позаботился о моем храме и моей дочери, когда меня не станет.

Эдгар молчал и думал. Не каждый день тебе вручают, по сути, работу и жену.

— Не уезжай, — попросил Джорджо. — Останься с нами.

Такой искренности было чрезвычайно трудно не поддаться, однако Эдгар сумел-таки выдавить:

— Мне нужно подумать.

Джорджо молча кивнул.

Миг душевной близости миновал. Мастер отвернулся и вновь взялся за рисунки на земле.

Эдгар размышлял остаток дня и большую часть ночи.

«Дождя нет, а сверху льет», — мысленно хмыкнул он. Стать мастером-строителем — к этому он всегда стремился, а сегодня ему дважды за день прямо сказали, что мечта совсем рядом. Выбирай, где становиться мастером, — здесь или дома. Пожалуй, любой выбор принес бы ему глубокое удовлетворение. Вот только ответ подразумевал не один выбор, а два, и потому-то он никак не мог заснуть, — предстояло выбрать между Клотильдой и Рагной.

Хотя, если говорить прямо, разве это выбор? Рагна вполне могла провести с Уигельмом еще лет двадцать. Даже если Уигельм умрет молодым, ее снова могут заставить выйти замуж за знатного мужчину, которого подберет король. С приближением рассвета Эдгар понял, что, вернувшись в Англию, он рискует прожить жизнь рядом с той, которую никогда не сможет назвать своей.

Может, хватит? И так уже потрачено столько лет в бесплодных ожиданиях. Оставшись в Нормандии и женившись на Клотильде, он не обрел бы счастья, зато обрел бы внутреннюю умиротворенность.

Утром он сказал монахам, что домой не поедет.

* * *

Уигельм пришел в постель Рагны теплой весенней ночью, когда на деревьях распускались почки. Скрип двери разбудил ее саму и слуг. Она слышала, как служанки заерзали на полу, как зашуршал тростник, а телохранитель Гримвальд негромко хмыкнул. По счастью, дети продолжали спать.

Он явился без предупреждения, так что у нее не было возможности заранее намазаться маслом. Уигельм лег рядом и задрал ее ночную рубашку. Она торопливо поплевала на руку, смочила себя в паху, а затем покорно раздвинула ноги.

Она давно смирилась. Это происходило всего несколько раз в году. Она просто надеялась, что больше не забеременеет. Она любила Алена, но не хотела второго ребенка от Уигельма.

На этот раз все как-то затянулось. Уигельм пыхтел и налегал, но, похоже, никак не мог добиться удовлетворения. Она не делала ровным счетом ничего, чтобы ему помочь. Из женских разговоров она знала, что, когда любви нет, другие женщины часто притворяются возбужденными, просто чтобы поскорее отделаться, но сама не могла так себя вести.

Вскоре его член обвис окончательно. Уигельм повозился еще немного и встал.

— Сука равнодушная! — прорычал он и ударил ее по лицу. Она зарыдала, ожидая побоев и зная, что телохранитель не станет вмешиваться, однако Уигельм отвернулся и вышел.

Утром левая сторона лица опухла, верхняя губа раздулась, но Рагна сказала себе, что могло быть и хуже.