Вечная зима (СИ)

Последние дни пребывания в Хатуни пролетели незаметно. Гармунд постоянно крутился вокруг местных жителей, помогая им в самых разных делах. И дров натаскает, и с уборкой избы поможет, и побеседует со стариками. Женщины прознали о его воинском опыте и просили обучить своих детей владению оружием. Пускай и были в селении воины, но умения их не шли ни в какое сравнение с умениями Гармунда. Один из мужей просил его помочь с похоронами матери, что скончалась от старости. Порой он и сам предлагал помощь, когда она совсем не требовалась. Вести о «добром Гармунде из Воротынска» разлетелись по всему селению. Девы были в восторге от него и самые смелые из них предлагали Гармунду свое сердце. Старушка Агафья чуть ли не каждый день приглашала его на ужин. За столом она открыто намекала своей юной дочери присмотреться к Гармунду, пока он свободен в своем положении. Дева лишь краснела и просила мать не смущать ни её, ни гостя. Одни лишь жители Воротынска презрительно оглядывались на него и строили коварные планы. Предвкушали они свершение какой-нибудь подлости, ведь не зря же он завоевывает доверие жителей Хатуни.

По вечерам Гармунд навещал рыжую деву и рассказывал о прошедшем дне. Она с интересом выслушивала его.

— А как прошел твой день? — спрашивал он.

— Все недомогаю от болезни, — ответила она. — Слабость убивает мое тело.

— А травы?

— Они приглушают боль, но ненадолго. Вскоре я вовсе перестану вставать с постели.

— Я буду навещать тебя, — заботливо промолвил Гармунд.

— Приходи завтра. Я практически сочинила новую песнь. Тебе будет интересно её послушать.

— Обязательно загляну, — сказал Гармунд. Она собралась было обнять его, но он резко отстранился и положил руку на меч.

— Что ты хотела сделать? — недоверчиво молвил он.

— Всего лишь обнять.

— Обнять? — спросил он. — Зачем же?

— Прости меня, — сказала она, склонив голову. — Не стоило этого делать.

И вдруг женское тело охватил страшный приступ. Гармунд бросился к шкафу. Отыскав нужные травы, он растолок их в чаше и сунул в рот получившуюся смесь. Девушка успокоилась. Разум вернулся к ней чуть позже.

— Что ты сделал? — поинтересовалась она.

— Местные лекари обучили меня, — ответил он. — Не волнуйся, боль тоже вскоре отступит.

— Но вернется с ещё большей силой, — печально произнесла она. — Ты изменился, дорогой Гармунд. Думаю, не стоит тебе возвращаться в крепость.

— Я много думал об этом, моя прекрасная дева, — молвил Гармунд, — и все же не могу смириться с мыслью о том, что я стал предателем своей властительницы. Это гложет меня. Помогая вам, я словно ощущаю горесть моей госпожи. Твой голос соблазнил меня на предательство.

— Это не моя вина, — молвила дева. — Ты сам посчитал нужным пойти за мной. И ты был готов к любому исходу, поскольку без меня твоя жизнь потеряла бы смысл. Твои слова — не мои.

— Эти речи были поспешными, — признался Гармунд.

— И все же они были произнесены, — подчеркнула дева. — Любое твое решение означает предательство своих клятв.

Разъяренная толпа приблизилась к избе. За окнами мерцали огни факелов. Мощный стук содрогнул дверь. «Выходи, воин крепости! — послышалось с той стороны. — Мы знаем о тебе все». Гармунд не открыл. Мужи выбили дверь и набросились на него. Повалив Гармунда на пол, они принялись избивать его. Рыжая дева пыталась образумить их словом, но никто не слушал её. Юноши Воротынска перевели её в соседнюю избу, где собрались все её земляки. Они заявили, что Гармунд готовился устроить резню в селении, отчего им пришлось рассказать обо всем доверчивым жителям селения. Тем временем Гармунда выволокли наружу, связали и бросили в снег, сказав, что утром они отправятся к Воротынску на обмен пленниками. «А уж если ты не переживешь ночь, то мы дадим твоим воинам сражение, которое они надолго запомнят», — яростно выпалил муж и плюнул в побитого Гармунда. Рыжая дева хотела выйти к нему, но её не пустили. Тогда она распахнула окна и стала напевать ему свою новую песнь. Песнь эта была посвящена безымянному воину, избравшему трудный путь под влиянием странных, доселе им не испытываемых чувств. Нежный голос согрел окоченевшего от холода мужа. Сонные жители велели деве замолчать, но продолжала напевать сквозь проступившие слезы. Её земляки называли её предательницей и напоминали о всех убитых клинком Гармунда. Певчий голос начал подрагивать, но не смолкал. Юноши втащили деву обратно в избу и, зажав ей рот, уложили в кровать. Песня оборвалась, но её печаль породила новую песнь. И в ней не было слов, одни лишь всхлипы.