Вечная зима (СИ)

— Плохо. Не думал, что земли крепости скрывают столько загадок.

— Раз она скрывала их, — сказал Эберт, — то, может, нам и не стоило вскрывать их.

— Что ты имеешь ввиду?

— Я считаю, что нам стоит как можно аккуратнее обращаться с загадками прошлого, — промолвил Эберт. — Ибо их разгадки могут погубить наше настоящее и будущее.

— Мы не знаем наверняка, — ответил Хэвард. — Я все же верю, что эти загадки есть ключ к обретению силы для борьбы со своей судьбой. Мудрецы прошлого намеренно оставили нам древнюю силу, дабы мы смогли избежать исполнения пророчества.

— Если они и впрямь хотели нам помочь, то не стали бы прятать эту самую силу, — парировал Эберт.

— Они сделали это намеренно, дабы она не попала в руки глупцов и безумцев, — сказал Хэвард.

Эберт согласился. Хэвард велел ему продолжать работы, пока он пробует отыскать вход в библиотеку. Хэвард ощущал скорое обретение той недостающей силы, которая позволит ему не только отразить нашествие волколаков, о котором так много говорил Светозар, но и подчинить себе все существующие в мире крепости. Где-то внутри, в самом потайном уголке своей души он жаждал безраздельного господства, ибо понимал, что все нынешние правители глупы, эгоистичны и ненадежны. Он считал себя единственным достойным правителем всех известных земель, ибо никто, кроме него, не желал принести мир на землю, объединив все известные народы. Он всегда презирал тиранию и желал быть добрым и милосердным властителем. Став таковым, он бы открыто представил своего незаконнорождённого сына жене и дочери. Заключил бы союз с народом Нетоличи и продолжил сосуществовать с ним в мире и согласии. А затем и вовсе предложил бы всем отправиться в южные земли, где он бы и сам остался до конца своих дней. Мечты захлестнули сознание Хэварда, и он не мог боле думать о чем-то другом.

Старик внезапно очнулся. Воспоминания испарились, точно их и вовсе не было. Сандра дала Хэварду пощечину и жестко спросила:

— Эгиль навещал тебя? Отвечай!

Старик был растерян. Сандра протянула ему листок бумаги, но тот даже не думал взять в руку карандаш. Тогда Сандра просила стражника ударить его. Тот исполнил. На губах старика появилась кровь. Он поднял голову и улыбнулся своей властительнице. Сандра бессильно вздохнула и приказала стражникам выйти.

— Отчего же ты так постоянно на меня смотришь, дрянной старик? — спросила Сандра молящим голосом. — Почему в твоих глазах столько любви? И, самое главное, почему сейчас? Почему этой любви не было, когда я была ребенком?

Старик дрожащими пальцами взял карандаш и нацарапал на бумаге три слова, которые обескуражили Сандру. Она взяла листок и вышла из темницы, позволив Хэварду вновь окунуться в свое прошлое.

Молодой Хэвард ворвался в покои своей матери, ведя за собой дочку. Лидия томно покачивалась в кресле, разглядывая письмена на папирусе. Зевнув, она бережно положила листок на стол и обратилась к груде пергаментных свитков, лежащих неподалеку. “Мать!” — вскрикнул Хэвард, пытаясь привлечь её внимание. Женщина поправила очки на переносице и молча взглянула на сына. Все её высокомерие и презренность, приправленная недовольством, выражалась в синих глазах. Не успел Хэвард вымолвить и одного слова, как Лидия вернулась к своей работе. Казалось, за всю свою долгую жизнь она могла на несколько сотен раз пересмотреть те немногочисленные источники, которые остались в распоряжении крепости. Большая их часть была оставлена в библиотеке. Вероятно, подчиненные Лидии смогли добраться до этой сокровищницы, но доказательств тому не было — только догадки. Можно, конечно, напрямую спросить о происхождении всех этих свитков, но Лидия будет давать лживые ответы, причем ни капельки не скрывая этого. Бывали и те, кто пытались выведать все правды Лидии тайком, однако все они неожиданно исчезли из крепости. Между Хэвардом и Лидией никогда не было теплых отношений. Да, когда-то она обеспечила его достойным образованием, но лишь из невозможности терпеть невежественность юного Хэварда при дворе. В большинстве своем мать доверяла его нянькам, а сама отдавала всю любовь своему старшему сыну. Также она не относилась с особой теплотой и к своей внучке. И даже Амелия не могла с этим ничего поделать, ибо Лидия была представительницей древнейшего и глубоко уважаемого рода. Скажи Амелия слово против неё, и она запросто потеряет трон, а может и жизнь.

— Почему у неё синяки? — сурово спросил он, указывая на девичье личико. — Отвечай!

— Не стоит говорить со мной в таком тоне, — спокойно ответила Лидия, отложив книгу. — С чего ты взял, что я причастна к этим побоям?

— Она мне сказала, — едва сдерживая весь свой яростный порыв, молвил Хэвард. — Думаешь, моя родная дочь соврет мне?!

— Думаю да, иначе почему большинство её синяков не настоящие? — спросила старушка. Хэвард растерянно взглянул на маленькую Сандру.

— Она лжет, папа, — промолвила она. — Она хочет поссорить нас.

— Ты говоришь правду? — с надеждой спросил Хэвард.

— Правду, — Сандра упала на колени. — Честно-честно, папенька!