Вечный сон

Не успев даже ничего осознать, она тут же прячется за ближайший котел, больно ударившись о ледяной пол.

Голос эхом отбивается от стен, звеня и крича у Анэ в ушах. В котле отчаянно булькает вода. Анэ растерянно смотрит на свои трясущиеся руки, затем на соседнюю ледяную стену, затем на мерцающие лунные блики – и, наконец, туда, где должна быть Седна. Осторожно, заставляя себя не думать об опасности, она выглядывает из-за котла, но видит лишь пустую темноту на многие шаги вперед.

– Я! ТЕБЯ! УБИЛА! – гремит голос, соединяясь с кипящей водой и далеким скрипом колес.

Анэ слышит стук собственного сердца лучше, чем голос Седны. Заставляет себя выдохнуть и, немного помедлив, вновь вдохнуть морозный воздух. И еще раз, и еще.

Шаги становятся все громче, эхом отбиваясь от стен.

Усиленно вспоминая, зачем она здесь, Анэ выпрямляется и медленно выходит из укрытия.

Каждый ее шаг слышен по всей пещере. Анэ освещает ледяной свет. Она представляет свое напуганное лицо в лунных бликах.

И чувствует, как смотрит на нее большая старая женщина, махая обрубками рук.

– Ты меня убила. Но я возродилась. Возродилась ангакоком, – говорит она, не напрягая голос и зная, что Седна прекрасно ее слышит.

Вокруг начинают кружить тени, они стонут ей что-то непереводимое. Анэ перестает видеть темноту и стены вдалеке – лишь тени, бесчисленное их множество, что заглушает все своим гулом.

Анэ позволяет себе громко выдохнуть ледяной воздух. Вдохнуть еще раз, поглубже. Легкие обжигает мороз, но Анэ стоит твердо и не позволяет себе вымолвить ни слова. Выдыхает и вдыхает еще раз. Прислушивается к своему телу – но все ее чувства, вся сила, что прежде клубились и разгорались внутри, теперь затихли.

Тени отступают, и из тьмы бесконечного коридора бесшумно выходит женщина.

Огромная, старая, с круглым испещренным морщинами лицом и длинными волосами, что вьются до самой земли. В черных прядях запутались рыбы – они копошатся, передвигаясь снизу вверх и обратно. Седна размахивает обрубленными руками – там, где ее собственный отец отрезал кисти, краснеют раны. Время их так и не залечило.

Седна начинает бежать.

Земля грохочет от каждого ее шага. Размахивая короткими руками и тяжелой копной волос, она рассекает воздух и очень быстро оказывается рядом с Анэ.

Все это время Анэ не двигается – не может заставить себя сделать ни шага. Она столько раз уже представляла себе богиню, но ничто не могло подготовить ее к тому огромному, старому, уродливому образу, что она увидела. От ее тела пахло морем, рыбой и кровью.

Мгновение – и волосы опутывают Анэ, стягивают ее горло. Она не видит ничего, кроме темных волос и рыб.

Весь мир исчезает. Анэ закрывает глаза, не в силах ни закричать, ни сопротивляться. Все замедляется, и она отчаянно хватает ртом воздух в попытках дышать. Ничто больше не пробивается сквозь сплошной ряд волос. По коже ползет что-то липкое и пахнущее так, что Анэ хочется тут же умереть.

– Буковник… – хрипит Анэ еле слышно, – перемещение… во времени.

И тут же делает судорожный вдох. Волосы отступают, освобождая ей обзор. Перед глазами открывается все та же темная пещера, почти всю ширину которой занимает огромное тело Седны и ее волосы, покачивающиеся на застывшем сыром воздухе. Анэ подавляет в себе желание спрятаться, закрыться руками от длинных грязных волос – только дрожь в пальцах выдает ее истинные чувства.

По земле проходит несколько огромных крабов. С клацаньем они подползают к Анэ и окружают ее ноги, нетерпеливо покачиваясь.

– Повтори, – раздается тяжелый голос.

Анэ смотрит на ее волосы. Сверкающие от жира, липнущие к морщинистой коже, с плывущими по ним маленькими рыбками. Они развеваются от каждого слова, каждого маленького движения богини. Анэ заставляет себя смотреть только на них, но краем глаза то и дело ловит сверкающие белые глаза, смотрящие прямо на нее. Неотрывно, не моргая.

– Буковник. Мой отец использовал его… для ритуала, – выдавливает из себя Анэ.

– Ты была с ним заодно? – гремит голос, и Анэ едва заставляет себя дышать.

В животе крутится, взрывается боль. Анэ сжимает в кулаки совершенно мокрые ладони, пытаясь собрать остатки своей силы, обратиться к пещере, к отцу, чей дух должен быть где-то в Адливуне.

– Нет. Я ничего не знала, – медленно говорит она.

Седна издает глубокий вздох, от которого трясется вся пещера. Крабы подбираются ближе, хватая за ноги, – Анэ их не чувствует, но видит, как они стоят на ее ступнях и клацают, клацают, клацают.

Где-то сзади бурлит вода. Трясутся котелки. От пара Анэ становится так жарко, что перед глазами все начинает расплываться – она заставляет себя моргать, чтобы прийти в чувство.

И случайно поднимает взгляд на богиню.

– Ты сегодня умрешь, Анорерсуак, – говорит Седна, и ее огромное морщинистое лицо, покрытое влагой, двигается и дрожит при каждом слове. – Но сначала я все узнаю.