Ведьма

И вращались колёса - жернова, перемалывание сердце в пыль.

— Люби меня.

Вряд ли, впрочем, ей нужно было просить. Дэниал, до сих пор слабо верящий в происходящее,  в свою очередь, растворялся в её глазах. Чувствовал, как она вздрагивает под ним, но не от страха, когда раньше, ему срывало крышу от ярости, а от наслаждения. Ощущал, как хрупкое тело легко дрожит и целовал шею, ключицы, осторожно сжимая спутавшиеся рыжие волосы. И понимал вдруг и причину странного поведения ведьмы, и её обиды. До черноглазого всё доходило только сейчас и парень думал, какой же он идиот. Видел в ней сестру, грелся об её теплые руки, не замечая пылкого пожара, который сжигал девушку изнутри. И окажись Дэн чуть решительней, кто знает, куда бы их завела судьба раньше.

Его ведьма. Его маленький комочек тепла и доброты, которая жалась к нему в поисках защиты от всего на свете. Нежная до невозможности, настолько, что с каждым днём эта нежность приручала его, приближала к себе и мягко улыбалась, перебирая пряди чёрных волос.

И было бесполезно сопротивляться этому столько времени, и ей, и ему. Судьбы двух тел и душ переплелись слишком сильно, обречённые на совместное счастье. Долгое или нет — зависело уже от других вещей, над которыми они, хоть и были властны, но в малой форме, к тому же совершенно об этом не подозревали. А сейчас их занимала только любовь. Пожар, который сжигал обоих изнутри, объединился наконец и обратился простым костром, больше не причиняя вреда, а лишь согревая и залечивая успевшие появиться раны.

***

И когда он злился, когда ничего не видел перед собой кроме ярости — я пела ему.

Пела, зная, что это то, что нужно сейчас сейчас. Про дальних странников, что оставили свой кров и порог дома, про лесных духов, что пляшут под луной вдали от людских глаз, про битвы среди людей, что врезаются в кожу шрамами и в уши — звоном стали и криками. О многом, лишь бы только успокоить эту неусмиримую, совершенно, бурю.

Он целовал мне руки, когда я старалась поднять его с колен, сама сидя на стуле. Он бормотал что-то про монстра, про то что он сам стал монстром и про то, что он боится однажды сделать мне вред. Я горько улыбалась, называя его солнцем, своей душой, любовью и перебирала его волосы.

Тогда он просил спеть ему что-нибудь — я уводила его далеко отсюда. Далеко от наших тел и этого места в неизведанные мною дали. Туда, где я никогда не бывала от рождения, но видела в своей голове всё в точности и деталях. Я водила его вдоль рек, по которым стелился утренний туман и показывала молодую олениху, что спокойно пьет воды. Уносила в небо, от туда позволяя увидеть яркий и пылкий закат — красное солнце, что иногда застилали облака и указывала вниз — на молодого человека, что не имел ничего за душой, но шёл прямо упорно, улыбаясь и греясь в последних лучах уходящего дня.

Он целовал меня и шептал слова о любви, просил прощения невесть за что и я тонула в его омутах, которые манили слишком сильно, что бы сопротивляться. Я любила его, он — меня, мы знали это, но неустанно твердили друг другу одно и тоже каждый день, то шёпотом — с содроганием и тихими стонами, то с пылкими криками и слезами на глазах.

И каждый день я теряла себя всё сильнее, растворяясь в этом человеке. Вы спросите — можно ли так любить? О, я уверяю вас, что можно. Любовь жестока и опасна, но при том она совершенна и прекрасна с теми, кто знает ей цену.

Любовь — это красиво. Я видела в его глазах.

________________

Прим автора.

Более расширенная версия имеется в дополнении "В объятьях Тьмы")

Глава 23

— Тебе не было больно?

— Нет.

Она беспечно улыбалась, выводя замысловатые узоры на его широкой груди. Конечно, ей думалось, что в паре моментов Дэниал явно переборщил с силой — шея чуть ныла, помня то, как её сжимали и побаливала кожа головы из-за слишком сильного, порой, натяжения волос, но портить момент не хотелось. Наоборот, хотелось превратить его в вечность, лежать вот так вот как можно дольше, прижимаясь к нему. Потому что кроме этого была и нежность, сводящая с ума осторожными прикосновениями. И она бесспорно затмевала излишнюю грубость.

— Хорошо.

Прикрыв глаза, Дэн осторожно гладил её по обнажённому плечу. Остальное тело было укрыто одеялом. Фел завернулась в него сразу же, после того, как обессиленная рухнула на кровать, борясь с внезапно наступившим смущением.

— Ты правда любишь меня? — ведьма подняла голову, тревожно глядя на Дэниала. Колдун только хмыкнул, щелкнул её по носу и тихо рассмеялся.

— Глупый вопрос. Только попробуй в этом хоть раз усомниться.

В груди всё сжималось от щемящего ощущения счастья и лёгкости. Ей даже как-то дышалось по другому, иначе. Фелисия ощущала себя жутко довольной кошкой. Разве что не урчала, хотя даже немного хотелось. Хотя бы как-то выразить свои эмоции и чувства. Под одеялом было уютно, а в его объятиях — ещё уютнее.