Ведьма

Горькая полынь, её запах и приторный привкус. Он забивал ноздри, лишая возможности нормально вдохнуть. Облетал руки струйками дыма, проникал под кожу и заставлял ощущать беспомощность и бесконечное чувство собственной никчемности. Жёлтые глаза смотрели на нее с жалостью, а эти... эти смотрят с сожалением.

— Пусть так, — слабым движением она приподняла его подбородок, — Но мой. Мой монстр.

— Я поднял на тебя руку.

— И больше чем уверена, что ты больше никогда этого не сделаешь. Встань, прошу тебя. Мне неловко. Да и раны твои надо залечить.

Дэниал снова посмотрел на неё удивленно. Да, от ведьмы всё еще веяло холодом. Да, ветер еще не полностью улегся, не нашёл утешения, но она... она его простила. Она не держит зла. Фелисия настойчиво принялась поднимать его, ворча и парень встал, тут же притягивая рыжее чудо к себе и заключая в объятия. Пусть ссадина на щеке будет ему извечным напоминанием о том, кто он такой. До тех пор, пока она не сойдет. А потом... когда-то мать учила его справляться с яростью, но он слишком расслабился. Видимо, пришла пора вспоминать.

Шара бесследно исчезла на следующий же день, оставив пару перьев больших, да несколько маленьких, которые потеряла, срываясь с места. Фелисии думалось, что птичка отправилась искать Урсула и хотелось верить, что они встретятся. Тайвынь, всё это время сидевшая тише самой маленькой мышки, вновь оживилась и превратилась в ту же самую весёлую лисицу, которая любит не всегда деликатно шутить и вылезать где непопадя, сверкая глазищами. Иногда Фел чувствовала, как шутки ради, Тай теснит её и зрачок вытягивался, превращаясь в узкий, кошачий. Дэниал в такие моменты нервно сглатывал, отшатывался, плевался и ругался, а лиса лишь с тихим смешком отползала, виляя хвостами. Досаждать колдуну она не прекратила и вряд ли когда-нибудь ей это надоест, если уже быть честными до конца.

У ведьмы, впрочем, была другая забота — синяк. Он никак не хотел сходить, и всякий раз, когда девушка обеспокоенно касалась его, чувствовала, что синий, он всё ещё там. Хоть и начинал уже по краям расплываться в грязно жёлтый, всё равно он там. На работе ей хватало морока, что бы ни у кого не возникло лишних вопросов. Месье Фарн долго ругался, когда обнаружил откровенный погром в таверне и разразился еще большей руганью, когда не обнаружил в комнате инквизитора. Ворча что-то про буйную голову и чувство вседозволенности церковный псов, он принялся за восстановительные работы.

Деревня будто вздохнула спокойнее после ухода Винсента. Улицы снова заполнились детскими визгами радости, рынок бурлил жизнью и на него даже стали съезжать торговцы их других селений. Да и сама деревня как-то выросла, что ли? Фел не успела заметить, когда это произошло. Замелькали новые, не знакомые до этого лица, строились новые домишки — маленькие или большие, с целыми хозяйствами. И девушка была этому бесконечно рада. Пусть начало весны принесло одну лишь горечь, но её продолжение заставляло радоваться каждому новому дню, бурлило жизнью. И это позволило ей отвлечься, не думая обо всём произошедшем.

— Кто тебя ударил?

Йонеран схватил её за подбородок, хмуро развернул поврежденной щекой к себе и пригляделся, осторожно провел большим пальцем. Фел отвела взгляд.

— Не знаю. Возвращалась поздно с таверны, там…

— Врёшь, — констатировал некромант, уже почти принюхиваясь. — Синяк странно долго не сходит, не так ли? Давно уже должен был убраться с твоей кожи.

Он принялся проводить какие-то ловкие манипуляции пальцами и вскоре на раскрытой ладони красовался сгусток Тьмы. Небольшой, но ощутимо сильный и крайне неприятный.

— Это он тебя приложил? — поинтересовался Йонеран, покрепче сжимая посох, — А? Признавайся!

— Что с того?! — внезапно испугавшись, выдохнула ведьма, — Он был не в себе! Это из-за того, что он...

— Князь? — закончил за неё некромант, усмехаясь, — Что ж, будем ему корона...

— Что ты задумал?

Нет, она не переживёт еще одной битвы этой порой. А вид у мужчины был настолько грозен, что Фелисия не сомневалась ни минуты, что отец пойдет учить её любимого уму-разуму. И ей этого не хотелось. От чего-то девушка знала, что ван Ален и без того преподал ему хороший урок. Шрам, красовавшийся на спине, был груб и рванен и Фел смотрела на него, затаив дыхание. Как он пережил эту рану? Как сумел не только излечиться, но и выйти победителем из схватки, вернуться к ней? Ведь по словам Дэниала он унес их куда-то очень далеко в горы, "на вершину мира", как он выразился.

— Ровным счетом ничего. Я просто поговорю с ним.

— Не нужно. Отец, пожалуйста... — рыжая подняла на него умоляющий взгляд. — Он уже поплатился за содеянное.