Великий притворщик. Миссия под прикрытием, которая изменила наше представление о безумии

Самым известным человеком, выделяющимся своей историей психического здоровья, был кандидат в президенты от Республиканской партии Барри Голдуотер[31], которого психиатры без личного осмотра признали негодным к государственной службе. В статье журнала «Fact» с заголовком «1189 психиатров назвали Голдуотера психологически непригодным на пост президента!» его описывали, кроме прочего, как «опасного психа». Американская психиатрическая ассоциация (АПА), смущенная таким осадком (и успешным иском Голдуотера по делу о клевете против журнала «Fact»), в 1973 году ввела правило Голдуотера – этический принцип, запрещающий психиатрам удаленно ставить диагнозы общественным деятелям, которых они не обследовали. Этот принцип действует и сегодня, несмотря на давление оппонентов[32]. Они утверждают, что кардиолог не осмелится ставить диагноз, если просто видит человека по телевизору, поэтому и психиатры не должны так поступать. Это правило предполагает, что психиатрия должна придерживаться тех же стандартов, что и другие медицинские специальности, со словами: «Психиатры – это врачи, которые дают оценку психическому заболеванию не менее тщательно, чем при диагностировании диабета или болезни сердца», – как пишет Американская психиатрическая ассоциация.

Больше всего Макмерфи поражает, что остальные приковали себя к этому учреждению добровольно – это был их выбор.

В то же время общественность продолжает задаваться вопросом «А существует ли безумие на самом деле?». Для любого пережившего психическое заболевание – свое или близкого человека – этот вопрос может показаться абсурдным. Однако во времена, когда людям вешали ярлыки «психически больной» просто из-за влечения к тому же полу, это было правомерным осуждением. Зарождающееся оппозиционное движение поставило под сомнение многие наши предположения, утверждая, что любое безумие – это социальный конструкт. Они цитировали «Безумие и неразумие»

французского философа и историка Мишеля Фуко как доказательство того, что психиатрические учреждения с самого начала использовали ограничение свободы как инструмент власти. Профессора социологии учили, что теория маркировки представляла психические заболевания как самоисполняющиеся пророчества, навязанные общественной необходимостью классифицировать и стереотипизировать «отклонения».

Это может звучать знакомо, потому что это те же самые невозможные вопросы, которые мы будем задавать в разных контекстах, пока не потеряем способность рассуждать. А Розенхан оформил бы все это в своем потенциальном бестселлере.

Между тем растущее антипсихиатрическое движение начало важное наступление прямо в академических рядах. Шотландский психиатр Р. Д. Лэйнг предложил доводы, идеально подошедшие этой контркультуре. Он сформулировал теорию о том, что безумие было разумной реакцией на сумасшедший мир. Лэйнг утверждал, что шизофрения – это суперздравомыслие, своего рода озарение, доступное лишь тем, у кого действительно открытое сознание. Он верил, что однажды «они увидят, что то, что мы называем “шизофренией”, было одной из форм, в которой зачастую через довольно простых людей начал прорываться свет сквозь трещины в нашем все еще слишком закрытом сознании».

В 1967 году он писал: «Безумие не обязательно должно быть сплошным нервным срывом. Оно может быть прорывом». Студенты носили заложенные на множестве страниц экземпляры его двух самых популярных и новаторских работ «Расколотое “Я”»

1960 года и «Феноменологию переживания» 1967 года в своих задних карманах – почетный знак, заявляющий об их цинизме к общественным суждениям и навязанным мнениям, провозглашающий высшее понимание себя, здравомыслия и общества. Но в их сторону было легко и отпускать шутки. В своей книге «Я не боюсь летать» Эрика Йонг писала: «Шизофреники у него были настоящими поэтами. Любой лунатик в бредовом состоянии – Рильке». Вскоре появились сообщения о чрезмерном использовании лекарств в лондонском Кингсли-холле, психиатрическом доме Лэйнга. Наряду с возвышением как гуру Лэйнг превращался в карикатурного чудика, заигрывавшего с «ребефингом» (дыхательной психотехникой) и другими фиктивными методами лечения семидесятых на фоне злоупотребления алкоголем и наркотиками. Я никогда не смогу забыть красное лицо вспотевшего Лэйнга, когда он изображал, как проходит через «родовые пути своей матери», сидя на узорчатом диване. Мне показал это видео его кинооператор.