Великий притворщик. Миссия под прикрытием, которая изменила наше представление о безумии

Я вернулась в Пало-Альто и навестила сына Розенхана, Джека, в надежде, что он сможет дать мне подсказки, чтобы лучше понять мотивацию его отца. Джек – милейший человек, которого невозможно не обнять при первой же встрече. Он обожал отца, но спокойно признается в том, что не разделял его любовь к науке. Джек – живой парень с заразительным смехом; человек, таланты которого не остались в стенах школьного класса. Ему удобнее в спортивной форме и бейсбольной кепке, чем в костюме и галстуке. Джек любит свою семью, у него две дочки, жена Шери и тренируемая им футбольная команда, которую он довел до чемпионата штата.

Мы сидели за обеденным столом, и Джек раскладывал фотографии, письма и книги из гаража – все, что сохранилось после переезда отца в дом престарелых больше десяти лет назад. Ничего из этого я до сих пор не видела. Джек делился смешными и остроумными историями и рассказывал о том, как отец нежно, но твердо воспитывал их. Джек рассказал, как, будучи подростком, тайком ушел на вечеринку, а вернувшись домой, обнаружил, что заперты все двери, кроме одной раздвижной, ведущей в спальню родителей. Он вошел и увидел, что отец не спит. Розенхан поздоровался с Джеком, не вставая с кровати, спросил, хорошо ли он провел время, и попросил закрыть за собой дверь. Джек не спал всю ночь, переживая, что сильно вляпался, но наутро отец не злился, а даже разрешил ему приходить домой попозже. Из-за всего этого Джек так распереживался, что больше никогда не уходил из дома, не предупредив.

Мы просмотрели фотоальбомы: фотография Розенхана с Джеком на свадьбе сына: их руки вытянуты в торжественном жесте, в бороде Розенхана появилась седина, а Джек совсем молодой и розовощекий; Розенхан после окончания Иешива-университета в академической шапочке и мантии, в очках с черной оправой и с озорной усмешкой он, двадцатилетний, кривляется перед камерой; Розенхан и Молли в день своей свадьбы; маленький Розенхан улыбается, сидя в лодке с мамой, она хмурится, а младший брат улыбается, как Дэвид. Жизнь.

Разбирая коробки в гараже, Джек обнаружил еще несколько дневников времен госпитализации Розенхана в Хаверфорд и письма, которые он писал ему оттуда. При беглом взляде они не отличались от других рукописей – красивый, но неразборчивый почерк с шифрованным письмом.

И вдруг подсказка.

Я чуть было не забыла о ней, решив, что это еще один план неопубликованной книги «Одиссея в мир безумия»

, пока не заметила, что это рукописный, а не печатный текст, что лежит в его документах. Следом за подпунктом, напоминавшим ему добавить ссылки на исследование, Розенхан написал: «Смотри список [?] сексуальная озабоченность (Я обязан этим У. Андервуду)».

У. Андервуд. Он показался мне знакомым, но во время моего расследования я уже видела столько имен, что не могла сказать, откуда я знала его. Только через несколько недель, роясь в своих записях, я наткнулась на список аспирантов факультета психологии, копию из фотоальбома выпускников Стэнфорда 1973 года, которую я сделала в университете. У. Андервуд был там.

Поиск в PubMed[51] по имени «Уилберн Андервуд» выдал прямую ссылку на Дэвида Розенхана. В 1973 и 1974 годах они были соавторами двух исследований по аффекту и альтруизму детей, измеряя, насколько щедрыми будут второклассники и третьеклассники в зависимости от их настроения, подстроив игру так, чтобы каждый ребенок был или победителем, или проигравшим. Такую же игру в боулинг Розенхан проводил в исследовании детей в Суортморе. Вторым автором в списке значился человек по имени Берт Мур. Это дало мне очевидную подсказку – он был деканом Школы бихевиоризма и когнитивной психологии Университета Далласа. Я немедленно взмолилась о помощи, понимая, что Берт вряд ли помнит человека, с которым работал сорок лет назад, не говоря уж о том, чтобы поддерживать связь с ним.

К моему счастью, Берт уже через несколько минут ответил на электронное письмо и прислал контактные данные «Билла». Позже я узнала, что Берт Мур писал это, страдая от мучительных последних стадий рака поджелудочной железы.

Теперь у меня было имя одного псевдопациента – Билл. Он полностью подходил под описанного Розенханом тихого рыжебородого аспиранта по имени Билл Диксон. Розенхан считал, что Диксон был «человеком, которому, скорее всего, не удастся добиться госпитализации. Преподавателям не следует пытаться объективно оценивать своих студентов. Но как бы там ни было, Билл уже тогда поражал меня как человек с невероятным чувством равновесия. Он усердно трудится и не боится никаких трудностей». Это все, что было написано о нем, но и этого мне показалось достаточно.

Я подавила свой нарастающий энтузиазм, напомнив себе, что Берт не подтвердил, был ли Билл Андервуд псевдопациентом, а только что он существовал и все еще живет где-то в Техасе. Я написала Биллу и через пять дней, в день моего рождения, получила вот такой подарок: