Великолепная Софи

Жако ответил на его призыв неразборчивым жалобным бормотанием. Вид у него при этом был самый что ни на есть упрямый и несговорчивый, так что домочадцы изрядно удивились, когда после повторной команды мистера Ривенхолла шимпанзе стал медленно спускаться по занавеске. Тина, полностью разделявшая мнение Дассета и экономки о нежелательности присутствия обезьян в резиденциях благородных джентльменов, вызвала некоторую заминку тем, что залаяла, но Софи успела подхватить ее на руки и успокоить прежде, чем Жако вновь вскарабкался обратно на карниз. Мистер Ривенхолл, язвительно попросивший аудиторию воздержаться от громких звуков или неожиданных движений, опять приказал Жако спускаться. Обезьянка, удовлетворенная тем, что Тина находится под строгим присмотром, неохотно слезла с карниза, позволила взять себя на руки и обхватила тоненькими лапками шею мистера Ривенхолла. Но Чарльз, на которого подобное выражение привязанности не произвело никакого впечатления, оторвал ее от себя и вручил Гертруде, предупредив сестру, что она не должна позволить Жако удрать снова. Школьники благоразумно поспешили удалиться, до сих пор не веря тому, что у них не отобрали любимца, а Софи, тепло улыбнувшись мистеру Ривенхоллу, сказала:

– Большое спасибо! Наверняка вы обладаете магическим даром, благодаря которому животные доверяют вам. В следующий раз, когда я разозлюсь на вас, то постараюсь об этом не забыть!

– Единственная магия, кузина, заключается в том, чтобы еще сильнее не встревожить и без того перепуганное животное, – холодно ответил он, вернулся в библиотеку и закрыл за собой дверь.

– Фух! – выдохнул Хьюберт, выныривая из ниши у лестницы, ведущей на цокольный этаж. – Софи, вы только посмотрите, что это противное животное сделало с моим новым сюртуком!

– Дай-ка его мне! Я сама заштопаю его – и ради всего святого, несносное создание, не выкидывай больше сегодня никаких фокусов! – сказала Софи.

Он улыбнулся, снял сюртук и протянул его ей.

– Кстати, а что стряслось

вчера ночью? – полюбопытствовал он. – Не припомню, когда я в последний раз видел папашу в таком бешенстве! Сесилия собралась замуж за Фэнхоупа?

– Спроси у нее! – посоветовала Софи. – Твой сюртук будет готов через двадцать минут – зайдешь ко мне забрать его.

Она бегом поднялась по лестнице и, не тратя времени на переодевание, села у окна, чтобы исправить урон, нанесенный разозленной обезьянкой. Иголка так и мелькала в ее руках, и она успела аккуратными стежками зашить половину дырки, когда в ее комнату вошла Сесилия. Она сочла, что Хьюберт вполне мог найти кого-нибудь другого для такой работы, и стала умолять Софи отложить шитье в сторону. Но та отказалась, заявив:

– Я могу выслушать тебя, не прерывая работы. Ну и сглупила же ты вчера, Сеси!

Услышав эти слова, Сесилия надменно вздернула подбородок и с достоинством провозгласила:

– Я обручена с Огастесом, и если мне не позволят выйти замуж за него, значит, я не выйду ни за кого!

– Как тебе будет угодно, но делать подобные заявления посреди бала!..

– А я‑то надеялась, что ты поймешь меня, Софи!

В этот момент ее кузина осознала, что чем меньше людей будет сочувствовать Сесилии, тем лучше, поэтому она беспечно ответила, не поднимая голову от работы:

– Это так и есть, но я все-таки считаю, что для своего заявления ты выбрала очень неподходящий момент!

Сесилия вновь принялась рассказывать ей о возмутительном поведении Чарльза; Софи рассеянно соглашалась, и создавалось впечатление, что ее больше заботит, как будет выглядеть после починки сюртук Хьюберта, нежели горести Сесилии. Она встряхнула его, разгладила заштопанное место и, когда в дверь постучал Хьюберт, прервала стенания Сесилии, поднявшись с места и вернув ему одежду. В результате вышло так, что, когда в четыре пополудни лорд Чарлбери передал свою визитную карточку, попросив встречи с мисс Ривенхолл, Сесилия, которую пришлось едва ли не силой заставить выйти к нему, обнаружила в нем единственного человека, кто от всей души ей сопереживал. Одного взгляда на ее бледное чело и трагические поджатые губы оказалось довольно, чтобы все мысли об обмане, сколь бы невинным он ни был, напрочь вылетели из головы его светлости. Он быстро шагнул вперед, взял ее робко протянутую руку и голосом, в котором звучала забота и любовь, произнес:

– Прошу вас, не тревожьтесь! Я пришел вовсе не для того, чтобы усугубить ваши страдания!

Глаза Сесилии наполнились слезами, и ее ладонь ответила слабым пожатием на его прикосновение, прежде чем она отняла руку, сдавленным голосом пролепетав что-то насчет его доброты и собственных сожалений. Он заставил ее сесть, опустился на стул рядом с ней и сказал: