Великолепная Софи

– Ты могла бы подумать также о его уме и благородстве! Во всей Англии не сыскать другого такого человека, Сесилия! И не обольщайся, что найдешь те же качества в своем поэте! Очень хочется, чтобы тебе не пришлось пожалеть о том, что ты сегодня сделала.

– Мне прекрасно известно, сколь многими добродетелями обладает лорд Чарлбери, – негромко сказал она, вытирая мокрые щеки платком брата. – Нет, в самом деле, я нахожу его наиболее достойным из всех своих знакомых, а если и плачу, то только оттого, что вынуждена была ранить его чувства!

Мистер Ривенхолл подошел к окну и остановился перед ним, глядя на площадь.

– Теперь уже бессмысленно об этом сожалеть. После твоего заявления прошлой ночью едва ли Чарлбери захочет на тебе жениться. И что ты намерена делать? Должен предупредить, что отец никогда не даст согласия на твой брак с Фэнхоупом.

– Потому что ты не позволишь ему этого! О Чарльз, неужели мало того, что ты сам хочешь заключить брак по расчету, так еще и от меня требуешь того же? – пылко вскричала она.

Он замер:

– Опять работа моей кузины! До ее приезда в Лондон ты бы не осмелилась разговаривать со мной в таком тоне! Мое уважение к Евгении…

– Если бы ты любил, Чарльз, то не говорил бы о своем уважении к Евгении!

Именно в этот крайне неудачный момент Дассет ввел в комнату мисс Рекстон. Сесилия поспешно спрятал платок брата, и на щеках у нее заалел жаркий румянец; мистер Ривенхолл отвернулся от окна и с усилием проговорил:

– Евгения! Какой неожиданный и приятный сюрприз! Как поживаешь?

Она протянула ему руку, но сказала, глядя на Сесилию:

– Скажи, что это не так! Еще никогда в жизни я не испытывала такого потрясения, как вчера, когда Альфред сообщил мне, что произошло здесь минувшей ночью!

Брат и сестра непроизвольно придвинулись друг к другу.

– Альфред! – повторил мистер Ривенхолл.

– Когда мы ехали домой вчера после бала, он сказал, что невольно подслушал то, что сказала тебе Сесилия, Чарльз. И лорд Чарлбери! Я не могла поверить, что такое вообще возможно!

Братские узы и привязанность удерживали мистера Ривенхолла на месте рядом с сестрой, но выглядел он крайне раздосадованным, поскольку был очень зол на Сесилию за то, что она поставила его в такое неловкое положение. Не терпящим возражений тоном он произнес:

– Если ты имеешь в виду, что Сесилия и лорд Чарлбери решили, будто не подходят друг другу, то ты совершенно права. Не знаю, какое до этого дело Альфреду и почему он поспешил доложить тебе о том, что… подслушал!

– Мой дорогой Чарльз, он знает, что заботы и тревоги твоей семьи – и мои тоже!

– Премного благодарен, но у меня нет желания обсуждать этот вопрос.

– Извините! Мне надо идти к маме! – сказала Сесилия.

Она выскользнула из комнаты, а мисс Рекстон многозначительно посмотрела на мистера Ривенхолла и произнесла:

– Я не удивляюсь тому, что ты так расстроен. Дело крайне неприятное, и, думаю, можно не ломать голову над тем, чье влияние вынуждает Сесилию вести себя подобным образом!

– Не имею ни малейшего представления, что ты имеешь в виду.

Его неприветливый тон недвусмысленно свидетельствовал, что ей лучше сменить тему, но неприязнь к Софи превратилась у нее в навязчивую идею, и она продолжала, отбросив всякую осторожность:

– Ты наверняка заметил, дорогой Чарльз, что наша милая сестра попала под влияние своей кузины. Я уверена, что ни к чему хорошему это не приведет. Вне всякого сомнения, у мисс Стэнтон-Лейси имеется масса достоинств, но я всегда думала, что ты прав, говоря, будто она начисто лишена возвышенности чувств и мыслей.

Мистер Ривенхолл, который сразу решил, что в поведении его сестры повинна Софи, без малейших колебаний возразил:

– Ты ошибаешься: я никогда не говорил ничего подобного!

– Разве? А мне помнится, будто ты утверждал нечто в этом роде, но это не имеет значения! Какая жалость, что леди Омберсли была вынуждена предоставить ей кров в такое несчастливое время. Всякий раз, входя в дом, я чувствую произошедшие в нем перемены. Даже дети…

– Во всяком случае, в нем стало гораздо веселее и радостнее, чем раньше, – перебил он ее.

Мисс Рекстон принужденно рассмеялась.

– Дом растерял покой и умиротворение! – Она принялась разглаживать морщинки на своих перчатках. – А тебе известно, Чарльз, что меня всегда восхищала атмосфера этого дома? Его стиль и элегантность? Я знаю, в этом была твоя заслуга! И мне больно видеть, как этот строгий покой – который я полагаю несомненным достоинством – вдребезги разбит ее буйной и дикой натурой. Не далее как вчера я размышляла о том, что бедная маленькая Амабель совершенно отбилась от рук! Разумеется, мисс Стэнтон-Лейси потворствует ей ненамеренно. Не следует забывать, что она сама получила крайне беспорядочное воспитание!