Венедикт Ерофеев «Москва – Петушки», или The rest is silence

Вместе с выездом из тупика начинается восхождение на Голгофу, мистический путь героя: «Мой дух томился в заключении четыре с половиной часа, теперь я выпущу его погулять» (132). Дух, как понятно, сидел в бутылке, в чем можно усмотреть намек на собрание арабских сказок «1001 ночи», где сидевший в бутылке джинн (заметим, недобрый дух), вырвавшись на свободу, устраивает массу неожиданных коллизий. Духовный загул В. Е. сродни очень национальной установке Розанова:

Я еще не такой подлец, чтобы думать о морали. Миллион лет прошло, пока душа моя выпущена была на белый свет; и вдруг бы я ей сказал: ты, душенька, не забывайся и гуляй «по морали».

Нет, я ей скажу: гуляй, душенька, гуляй, славненькая, гуляй, добренькая, гуляй, как сама знаешь. А к вечеру пойдешь к Богу.

ибо жизнь моя есть день мой…

(вагон)[56]

«Дух» просится наружу. Господь молчит. Герой «Москвы – Петушков», прихватив четвертинку, отправляется в путь: «Есть стакан и есть бутерброд, чтобы не стошнило. И есть душа, пока еще чуть приоткрытая для впечатлений бытия» (130). Немецкий писатель В. Бергенгрюн, посвятивший немало строк алкоголю, утверждал, что такой багаж включает в себя все человеческие потребности:

Мы не материалисты. Мы – дети Земли и живем тем, что дарует нам Мать. Духом сотворенных вещей. И… на самом деле, есть только четыре вещи, которые нужны человеку для жизни: шнапс, ломтик черного хлеба, щепотка соли и кусочек копченого сала. Они включают все творение: царство животных, царство растений и царство камней. Противоположности в их идеальном сочетании: жидкое и твердое, обжигающее и холодящее, тленное и нетленное[57].

Нет никаких указаний на то, что автор «Москвы – Петушков» читал приведенные строки. Но родственность их духа была бы ему, наверное, отрадна. Готовясь принять в себя «все творение», герой «поэмы» обращается к небу: «Раздели со мной трапезу, Господи!» (132). В этом призыве слышится библейское: «Приклони ухо Твое к молению моему» (Псал. 86: 3).

* * *

Так кончается период «созерцания». Знак трагической двойственности повис над жизнью героя:

Ведь в человеке не одна только физическая сторона; в нем и духовная сторона есть, и есть – больше того – есть сторона мистическая, сверхдуховная сторона (126).

Физическое состояние разорвано между Москвой и Петушками.

Духовная жизнь – между несоответствием районного центра Петушков городу вечной весны, к которому стремится Веничка.

Мистическая, сверхдуховная – в осознанно-противоречивом уравнении двух неравных величин. Бога и алкоголя.

Пронизывая весь текст, звучит тема гибели героя.

2. Опохмеление

Так я сошел, покинув круг начальный,Вниз во второй; он менее, чем тот,Но больших мук в нем слышен стон печальный.Данте Алигьери. Божественная комедия. Ад. Песнь 5, 1–3

Социальная изоляция героя

С глотком водки выехав из «четвертого тупика», воскресает к жизни Веничка Ерофеев. Чудесный процесс воскрешения окутан тайной в Евангелии. Приведем пример Лазаря, отметив сразу, что в «Москве – Петушках» встречаются и скрещиваются мотивы разных воскресений – Иисуса Христа, Лазаря и дочери начальника синагоги:

Итак, отняли камень от пещеры, где лежал умерший. Иисус же возвел очи к небу и сказал: Отче! благодарю Тебя, что Ты услышал Меня;

Я и знал, что Ты всегда услышишь Меня; но сказал сие для народа, здесь стоящего, чтобы поверили, что Ты послал Меня.

Сказав сие, Он воззвал громким голосом: Лазарь, иди вон!

И вышел умерший.

(Ин. 11: 41–44)

Герой «поэмы» подробно описывает происходящее «за камнем»: