Верность.

На отработку летней практики Лёшка никогда раньше не ходил — членам Олимпийского резерва за практику засчитывались соревнования и смены в спортивных лагерях, но в этот раз он сам вызвался. В тот год в столовке делали ремонт, и пацанов из его класса направили туда — таскать строймусор и столы, но Лёшка попросился на четвёртый этаж, помогать переделывать пионерскую комнату в лабораторию. Потому что выследил — там была ОНА, его тайная любовь.

Золотое было время! Сумасшедшее. Любовь эта молодая пьянила как брага — сначала щекотно и приятно в груди, а потом — один миг, одно случайное столкновение взглядами — и вот ты уже вхламину бухой ЕЮ, и мозг отключился.  Просто находиться с ней в одной комнате — до дрожи в руках, а уж одним на двоих делом заниматься... Но хотелось ещё ближе. Хотелось до волос её дотронуться, имя её вслух говорить — снова и снова. Голос её слышать, просьбы её выполнять. Вот только она — вредная зараза! — нос вечно задерёт и хрен что попросит. Смотрел как-то Лёшка, смотрел, как она пытается гвоздь из стены выдернуть, предлагал помочь, предлагал... А потом просто сошёл с ума — взял, да и зажал её, ну, типа, плоскогубцы отобрать... Всё лето потом это прикосновение к ней ощущал на коже.

Когда отработка закончилась, и все разошлись на каникулы, Лёшка разузнал, где она живёт, но оказалось, что она уже уехала на лето в деревню. Расстроился. Но и обрадовался одновременно. И понадеялся, что до осени его отпустит.

Вот только ни хрена подобного! Она за это лето так расцвела, что всё стало ещё хуже. И Лёшка решил — а какого хрена, вообще? Последний год в школе, протупит его — дураком будет... И взялся за осаду. И может, если бы сероглазая сдалась сразу, он бы и не запомнил её капитуляцию так ярко...

Но это была бы не Кобыркова, если бы нервы не мотала!

Это случилось зимой, сразу после новогодних каникул. К той поре Людка уже признала, что Лёшка существует, начала называть его по имени, вместо упрямого «эй» и даже поддерживать разговоры обо всякой фигне. Счастливое было время! Полное надежд и радости от каждого маленького шажочка к заветной цели. В школу по утрам вставать легко — энергии море, не утонуть бы в ней, не захлебнуться...

В тот день Лёшка хитростью, под каким-то тупым, но очень «важным» предлогом, заманил её в физкультурную раздевалку. И вот:  тусклая лампочка, стены исписанные пошлятиной, характерный запах пота и Людка — упрямо сцепив руки на груди, смотрит в пол... А он зажал её в углу, навис сверху, но руки не распускает. Даже в мыслях такого нет, потому что это ОНА.

— ...Серьёзно, Люд. Пока не поцелуешь не пущу.

— Савченко, ты придурок! — голову опустила, а у самой улыбка до ушей. Она её давит, пытается скрыть, но он то видит! И это обнадёживает, заставляет наседать ещё больше.

— Так это я из-за тебя придурок, чё ты думаешь. Лю-ю-юд... — склоняется ниже, хочет коснуться носом её волос, предвкушает... Но не позволяет себе. Потому что она хотя и рядом, но всё              равно, недосягаемая, как святыня. — Спорим, я на тебе женюсь когда-нибудь?

— Вот ты дурак! — а сама хихикает и лицо ладошкой закрывает...

А потом убрала вдруг руки и, закрыв глаза, подставила губы... Лёха охренел. Он рассчитывал уломать хотя бы в щёку, а она — губы!

Это был обычный пионерский чмок, но у него снова туман в глазах. Даже понять ничего толком не успел, тем более почувствовать. А она вывернулась из-под него, обалдевшего, и уже, хохоча, бежит к лестнице:

— Ты придурок, Савченко! Целоваться научись сначала! Жених, тоже мне...

Глава 15

Сказать, что Алекс удивился, это очень слабо. Вообще не понял прикола. Почти психанул! Метался из угла в угол, размахивал руками и, на эмоциях перемежая русскую речь с немецкой, возмущался:

— Мам, ну у меня вообще-то тренировка шестого числа! И одно дело, если мы в дороге, а другое, если есть возможность приехать на день раньше! Я не хочу больше никаких местных развлечений, мам! Мне скучно здесь! Я хочу домой, к друзьям! И лучше уж выехать сегодня и иметь целый день в запасе, чем делать всё в последний момент, тебе не кажется?

И пусть я видела — по не выпускаемому из рук телефону, по бесконечному листанию ленты соцсети и хмурому виду, что основная его причина — это отсутствие сообщений от Селены... В целом он был прав. Я и сама понимала это, но бессонная ночь полная почти детского ожидания чего-то особенного уже безнадёжно затянуло меня в предвкушение обещанного Лёшкой «завтра»

Один день. Всего один.  Разве я его не заслужила?

— Сынуль, просто войди в моё положение. Мне реально нужна эта помощь от Алексея, и я очень благодарна ему за то, что он её предложил. Но он не может выехать сегодня, понимаешь? И это не зависит от меня!

На что Алекс раздражённо закатил глаза и, рухнув на кровать, снова уставился в телефон. Ну ничего, переживёт.

Но был ещё Николос, и обосновать происходящее ему было задачкой куда сложнее, чем поставить перед фактом сына. И скорее всего, он в любом случае останется недоволен моим легкомыслием, и это обернётся новым запретом на поездки в Россию...