Вернувшиеся

Н о р а   (наряжая елку). Сюда свечку… сюда цветок. Каков мерзавец! Нет, врет, все врет, даже сомневаться не надо. Елка будет красавица, Торвалд, я сделаю все, как ты любишь… И петь для тебя буду, и танцевать…

Входит   Х е л м е р   с бумагами под мышкой.

Н о р а.   О-о, ты уже вернулся?

Х е л м е р.   Кто-то заходил?

Н о р а.   Ко мне? Нет.

Х е л м е р.   Странно. Я видел, что Крогстад вышел из ворот.

Н о р а.   Ой, правда. Крогстад заходил на минутку.

Х е л м е р.   Нора, я вижу по тебе, что он был тут и просил замолвить за него словечко.

Н о р а.   Да.

Х е л м е р.   И ты должна была сделать это якобы по собственному порыву. Скрыть от меня, что он заходил. Он ведь просил об этом, верно?

Н о р а.   Да, Торвалд…

Х е л м е р.   Нора, Нора, как ты могла пойти на это? Вести беседы с этим человеком, давать ему обещания. Да вдобавок еще лгать мне!

Н о р а.   Лгать?

Х е л м е р.   Разве не ты сказала, что он не заходил? (Грозит пальцем.) И впредь пусть ласточка моя никогда так больше не делает, не пачкает свой клювик. Разве можно птичкам певчим фальшивить? (Обнимает ее за талию.) Так ведь? То-то и оно. (Отпускает ее.) Не будем больше об этом. (Садится подле печки.) Как же у нас тепло и уютно! (Принимается листать свои бумаги.)

Н о р а   (украшает елку, заговаривает не сразу). Торвалд!

Х е л м е р.   Да?

Н о р а.   Ты не представляешь себе, как я радуюсь послезавтрашнему балу-маскараду у Стенборга!

Х е л м е р.   А уж как мне не терпится посмотреть, чем ты меня надумала поразить!

Н о р а.   В основном глупостью.

Х е л м е р.   Почему?

Н о р а.   Не могу придумать ничего путного, получается бездарно и скучно.

Х е л м е р.   Ты так считаешь, малышка Нора?

Н о р а   (подходит сзади и опирается о спинку его стула). Торвалд, ты сейчас очень занят?

Х е л м е р.   Ну…

Н о р а.   Что это за бумаги?

Х е л м е р.   Банковские дела.

Н о р а.   Уже?

Х е л м е р.   Я уговорил прежнее правление дать мне полномочия перекроить планы и переставить работников, как мне надо. Хочу заняться этим в рождественские каникулы, чтобы к новому году все было готово.

Н о р а.   Так вот почему бедняга Крогстад…

Х е л м е р.   Гм.

Н о р а   (по-прежнему облокотившись сзади на его стул, задумчиво играет волосами у него на затылке). Будь ты не так занят, я попросила бы тебя об огромном одолжении, Торвалд.

Х е л м е р.   А о чем речь? Ну-ка, расскажи.

Н о р а.   У тебя отменный вкус, с тобой никто тягаться не может. А мне ужасно хочется выглядеть на балу хорошо. Торвалд, не мог бы ты уделить мне время и решить, кем мне быть и как одеться?

Х е л м е р.   Поперечная душа ищет, кто бы ее спас?

Н о р а.   Да, Торвалд, без твоей помощи у меня ничего не выходит.

Х е л м е р.   Ладно, ладно, займусь тобой; что-нибудь придумаем.

Н о р а.   Какой ты милый, Торвалд! (Возвращается к елке, помолчав, заговаривает снова.) Красные цветы отлично смотрятся… А скажи, тот проступок Крогстада правда был такой ужасный?

Х е л м е р.   Он подделывал имена. Ты представляешь, что это такое?

Н о р а.   А если он от безысходности?

Х е л м е р.   Возможно. Или, как часто бывает, по глупости. Я не такой сухарь, чтобы безоговорочно осуждать человека за один такой проступок.

Н о р а.   Вот именно, Торвалд.

Х е л м е р.   У него был шанс морально возродиться – если бы он честно признал свою вину и понес наказание.

Н о р а.   Наказание?..

Х е л м е р.   Но Крогстад пошел другим путем: ловчил, хитрил, выпутывался всеми правдами и неправдами. Это уничтожило его нравственно.

Н о р а.   Думаешь, ему надо было…

Х е л м е р.   Только представь себе, как живет человек, втайне зная за собой преступление? Он вынужден лгать, лицемерить, лукавить. Врать даже самым близким. Даже жене, даже детям. Вот это самое ужасное – что он детей обманывает.

Н о р а.   Почему это самое ужасное?

Х е л м е р.   Потому что миазмы лжи заражают и отравляют собой всё. В таком доме дети с каждым глотком воздуха вдыхают споры зла.

Н о р а   (прижимается к нему теснее). Ты в этом уверен?

Х е л м е р.   Дорогая, как адвокат я видел это постоянно. Почти у всех аморальных людей, рано сбившихся с пути, были лживые матери.

Н о р а.   Почему вдруг именно матери?