Вещие сестрички

Кампот в целом мог составить приятную компанию, хоть и немного утомительную. А вот при виде Близнецов, малышей, что, держась за руки, бродили по полночным коридорам, Веренс мгновенно улепетывал прочь. Их крохотные призраки служили памятью деянию настолько черному, что оно считалось ужасным даже по стандартным меркам цареубийств.

Еще был Троглодит Скиталец, довольно блеклый пещерный житель в меховой набедренной повязке, который болтался в замке просто потому, что тот стоял на его погребальном кургане. Карета с кричащей женщиной то и дело без видимых причин проносилась через прачечную. Что до кухни…

Однажды Веренс не выдержал и, невзирая на советы старого Кампота, полетел следом за манящими ароматами в огромную жаркую пещеру, что служила одновременно кухней и скотобойней. Забавно, Веренс с детства сюда не заглядывал. Отчего-то короли и кухни между собой не ладили.

Там оказалось полно призраков.

Но не человеческих. Даже не проточеловеческих.

Олени. Волы. Кролики, фазаны, куропатки, овцы и свиньи. Даже несколько круглых, противных на вид желеобразных штук, что, похоже, являлись призраками устриц. Все они так плотно набивали помещение, что смешивались между собой, превращая кухню в безмолвный кошмар из полупрозрачных зубов, меха и рогов. Несколько призраков заметили Веренса и издали странный звук – далекий, металлический и неприятно режущий ухо. Повар с помощниками, пребывая в блаженном неведении, спокойно бродили сквозь привидений, готовя вегетарианские сосиски.

Веренс выдержал полминуты, а потом сбежал, жалея, что не обладает желудком и нельзя сунуть два пальца в рот и извергнуть все, что съел за последние сорок лет.

Искать утешения король отправился на конюшни, где его любимые охотничьи собаки каждый раз принимались скулить, царапать дверь и вообще беспокойно реагировать на осязаемое, но невидимое присутствие хозяина.

Сейчас же он блуждал – что за мерзкое слово! – в Большой галерее; давно почившие короли взирали на него со стен из пыльных теней. Веренс воспринимал бы их куда доброжелательнее, кабы регулярно не сталкивался с оригиналами в разных частях замка.

Король наметил себе две цели в посмертии. Первая – выбраться из дворца и найти сына; вторая – отомстить вероломному герцогу. Но не убить! Даже если бы Веренс исхитрился найти способ, вечность в обществе этого хихикающего идиота представлялась совсем уж страшной перспективой.

Веренс сел под портретом королевы Бемерии (670–722), чья суровая краса понравилась бы ему больше, если бы только сегодня утром он не увидел, как дама проходит сквозь стену.

Сам король старался избегать подобного способа передвижения. Все-таки мужчина должен помнить о достоинстве.

Внезапно он почувствовал чей-то взгляд.

И повернул голову.

В дверях, медленно моргая, сидел кот. Пятнистый, серый и очень толстый…

Нет. Очень большой. Его шкуру так испещряли шрамы, что он больше походил на кулак с налепленными на него обрывками шерсти. Уши представляли собой два перфорированных огрызка, единственный глаз – желтую щель, источающую легкую недоброжелательность. Разглядывая короля, кот изобразил хвостом серию вопросительных знаков.

Грибо прослышал, что леди Флем держит у себя белую кошечку, и явился лично засвидетельствовать свое почтение.

Веренс никогда еще не видел животное с такой ярко выраженной склонностью к разбойничьей жизни. И не рискнул сопротивляться, когда кот вперевалку приблизился и принялся тереться о ноги, грохоча, словно водопад.

– Ну-ну, – рассеянно ответил король и попытался почесать его за обрубками ушей. Было так приятно обнаружить, что тебя видит кто-то помимо других призраков. Вдобавок Веренс не мог отделаться от чувства, что Грибо не совсем обычный кот. Большинство дворцовых кошек были либо избалованными домоседами, либо лопоухими завсегдатаями кухни или конюшен, похожими на тех крыс, которыми питались. Этот же кот определенно гулял сам по себе. Разумеется, все коты производят такое впечатление, но вместо бессмысленного животного эгоцентризма, который часто принимают за скрытую мудрость, Грибо излучал подлинный ум. А еще запах, способный сшибить стену и привести в чувство дохлую лису.

Только один тип личностей стал бы держать у себя подобное создание.

Король попытался сесть на корточки, но вместо этого слегка провалился в пол. Веренс сосредоточился и заставил себя всплыть наверх. Стоит только позволить себе освоиться в бесплотном мире, и пути назад не будет.

Видеть призраков могут лишь близкие родственники или люди со способностями, как сказал Смерть. В замке ни тех, ни других почти не наблюдалось. Под первую категорию подходил герцог, но неизлечимый эгоизм делал его таким же восприимчивым, как морковка. Что до второй, к ней получалось отнести разве что повара и шута, но повар в основном рыдал в кладовке – ему больше не разрешали запекать что-либо страшнее пастернака, а шут уже превратился в такой комок нервов, что Веренс оставил попытки до него достучаться.