Вещие сестрички

– Да какая разница, мартышка – она мартышка и есть, – заявил бородач, и самые разумные посетители таверны бочком двинули в сторону двери. – Что с того? Но вот эти чертовы садовые статуи…

Кулак Хьюэла впечатался в тело хама где-то на уровне паха.

Гномы славятся как грозные бойцы. Собственно, любая раса трехфутовых людей, обожающих топоры и воспринимающих битву как чемпионат по рубке деревьев, очень быстро обрела бы известность. Увы, годы обращения с пером вместо молота несколько поубавили силы Хьюэла. Здоровяк с воплем выхватил меч, и встретил бы гном свой конец, кабы пара тонких волосатых рук не выдернула оружие у нападавшего и шутя не согнула бы клинок пополам[16].

Когда великан зарычал и обернулся, конечность, покрытая рыжим мехом и похожая на связанные вместе метлы, выписала сложную дугу и ударила его в челюсть так сильно, что он на несколько дюймов поднялся в воздух и приземлился на стол.

Этот стол задел соседний, перевернул пару скамеек – и импульса оказалось достаточно, чтобы завязалась хорошая, пусть и запоздалая ночная драка, тем более что здоровяк явился сюда не один, а с друзьями. Орангутанг задумчиво взял с полки бутылку и грохнул ее об стойку. Никто не рисковал с ним связываться, предпочитая колошматить любого, кто попадется под руку, что полностью соответствовало этикету пьяных потасовок.

Хьюэл нырнул под стол и затащил за собой Томджона. Парнишка с огромным интересом наблюдал за происходящим.

– Так вот что такое бесчинство. Всегда хотел узнать.

– Пора проваливать, – твердо сказал гном. – Пока в неприятности не влезли.

Какое-то тело с глухим стуком приземлилось на их стол, звякнуло разбитое стекло.

– Как считаешь, это прям бесчинство или просто веселуха? – улыбаясь, спросил Томджон.

– Парень, да оно в любую минуту в душегубство перерастет!

Томджон кивнул и ринулся прямиком в гущу событий. Хьюэл услышал, как приятель чем-то хлопнул по стойке, привлекая всеобщее внимание. Бедный гном схватился за голову.

– Я ж не это имел…

Призыв к тишине был настолько редким явлением посреди драки, что Томджон добился своего. А затем наполнил эту тишину словами.

Полный уверенности и совершенной притягательности голос парня зазвенел над толпой:

– Братья! И пусть мне каждый станет братом на эту ночь…

Хьюэл изогнул шею, стараясь рассмотреть приятеля. Томджон стоял на стуле, воздев руку на манер оратора. Драчуны вокруг застыли на замахе и повернулись на звук.

Внизу, на уровне столешницы, гном шевелил губами, повторяя слово в слово знакомую речь. Затем отважился высунуться еще раз.

Люди выпрямились, пришли в себя, оправили одежду и виновато переглянулись. Некоторые буквально вытянулись по стойке «смирно».

Даже Хьюэл ощутил то же бурление в крови, что годы назад при написании этих строк. Он тогда полночи убил. Витоллер объявил, что нужно растянуть третий акт «Короля Анка» еще на пять минут.

– Накорябай что-нибудь высокопарное, – попросил импресарио. – Ну, знаешь, с огоньком. Чтоб наших гостей за полпенни до печенок пробрало. А мы как раз успеем сменить декорации.

В то время гном не слишком гордился своей работой. Он сильно подозревал, что знаменитая битва при Морпорке – это история, как две тысячи людей сгинули на болотах в холодный промозглый день, порубив друг друга ржавыми мечами. Какие слова покойный король Анка сказал бы своей кучке потрепанных бойцов, которые знали, что у них ни численного преимущества, ни выигрышной позиции, ни грамотного командования? Пожалуй, что-то острое, горячее, как глоток бренди для умирающего; ни логики, ни объяснений, одни слова, что проникли бы в усталый мозг и подняли бы человека на ноги за яйца.

Теперь Хьюэл воочию узрел эффект этой речи.

Ему казалось, что стены исчезли, что он стоит на болоте, вокруг витает холодный туман, а удушающую тишину нарушает лишь нетерпеливый крик стервятников…

И этот голос.

Хьюэл написал слова, они принадлежали ему, ни один полусумасшедший король никогда не произносил ничего подобного. Гном написал их, чтобы заполнить паузу, пока замок, сделанный из натянутой на раму раскрашенной мешковины, заталкивают за кулису, а этот голос взял угольную пыль слов и наполнил помещение бриллиантами.

«Я их написал, – подумал Хьюэл. – Но они принадлежат не мне. Ему».

Взгляните только на этих людей. Никто из них не страдал патриотизмом, но если бы Томджон попросил, вся орава пьяниц сегодня же пошла штурмом на дворец патриция. И скорее всего, успешно.

Оставалось надеяться, что талант парня никогда не применят во зло…

Когда растаял последний звук, раскаленное эхо слов отозвалось в разуме каждого существа в таверне. Хьюэл встряхнулся, выбрался из убежища и ткнул Томджона в колено.

– Идем, дурак, – прошипел гном. – Пока они не очнулись.

Крепко схватил парня за руку, бросил щедрые чаевые ошеломленному бармену и поспешил на выход. Остановился Хьюэл лишь в квартале от места событий.

– Я ведь неплохо там справлялся, – заметил Томджон.

– Да уж.

Парень потер ладони.

– Так. Куда дальше?

– Дальше?

– День еще не кончился!

– Кончился. Уже новый настал, – поспешно заверил гном.