Византиец

Трапезунд сперва на два месяца угодил в тюрьму. Был вынужден официально и довольно унизительно извиниться перед Поджо. Затем, отчаявшись добиться аудиенции у Николая V, от греха подальше перебрался в Неаполь. В письме, которое Виссарион направил Трапезунду по следам этого позора, кардинал, любивший расставлять все точки с запятыми по своим местам, очень точно указал на истинную причину гонений. Согласно Виссариону, Трапезунд заслуживал еще более строгого наказания, потому что проявил неповиновение. В этом для Виссариона был ключ. Когда-то он помог Трапезунду. Следовательно, он рассматривал Трапезунда как своего человека и рассчитывал на полное повиновение с его стороны. Во всем. Своеволие влекло за собой немедленное наказание.

Однако спустя примерно год папское раздражение против Трапезунда начало постепенно утихать. К тому же Виссарион находился в Болонье и настраивать Николая V против критянина было некому. Так или иначе, в октябре 1453 года Трапезунд вернулся в Рим и ожидал помилования.

И тогда подручные Виссариона по его указанию организовали подлог. Было сфабриковано письмо султана Мухаммеда II папе Николаю V, выдержанное в грубых и оскорбительных выражениях. По сути дела, султан, только что взявший Константинополь, предлагал папе капитуляцию.

Письмо представляло собой явную подделку. Изобиловавшие латинизмы выдавали западную руку. Авторство сразу приписали Трапезунду. Н. доподлинно знал, что Виссарион сам указал папе на Трапезунда как на автора. Фактически, как считали многие, — кстати, Н. разделял это мнение, — письмо султана было делом рук все того же Поджо Браччолини. Стиль письма выдавал флорентийца с его любовью к перифразам из Виргилия и Ливия.

Тем не менее, несмотря на очевидность провокации, дело принимало для Трапезунда серьезный оборот. Маячила перспектива очередного тюремного заключения. И по всей вероятности, именно этим и закончилось бы, поскольку Виссарион со своими врагами не шутил. К счастью для критянина, ему удалось доказать, что он уже находился в Риме в то время, когда, согласно обвинениям, письмо якобы было переправлено из Неаполя.

На Н. вся эта история произвела довольно неприятное впечатление. Прежде всего из-за обнаруженной Виссарионом мелкой мстительности.

Другой эпизод был связан непосредственно с отношениями между Н. и Виссарионом. Отношения эти были несколько странными. С одной стороны, Н. все более выходил на роль ближайшего, довереннейшего сотрудника кардинала, по крайней мере в том, что касалось работы. Однако в то же время кардинал по-прежнему держал его в отдалении. Н. оставался сотрудником самым молодым и перспективным, но не более того.

Кардинал ни разу не брал Н. на встречи со своими агентами и осведомителями. Ни разу не приглашал к себе домой в вечерние часы, чтобы помочь разобрать какую-нибудь древнюю рукопись или продиктовать частные письма. Все это немного угнетало Н. Однако в то же время он испытывал немалое облегчение. Ни для кого не составляло секрета, что Виссарион любил молоденьких мальчиков. Об этом не говорили вслух, никогда. Потому что боялись. Виссарион такие ошибки не прощал. Но об этом знали.

Однажды Виссарион предложил Н. остаться после ужина, чтобы вместе поработать над рукописью Эузебиуса Памфили о христианской доктрине. Н. не на шутку переволновался. Эта ситуация не допускала импровизаций. Здесь требовалось заранее наметить, как он будет поступать. Решение далось не сразу, после мучительных раздумий. Но Н. решился и никогда потом не жалел о своем решении.

Рукопись была очень старая и довольно истертая, местами истлевшая. Буквы читались с трудом. Однако Виссариону хотелось по крайней мере просмотреть ее целиком. Ему сказали, что рукопись содержит полный вариант знаменитого труда Эузебиуса. Работали они так. Виссарион сидел в своем обычном высоком кресле и, держа в руках канонический манускрипт, следил по нему Н. сидел у ног кардинала за маленьким столиком, сильно согнувшись, и бегло читал вслух, по сути, шел глазами по рукописи, местами зачитывая фрагменты, которые представлялись ему достойными внимания кардинала. Светильники выхватывали из темноты пятнами только два текста.

В какой-то момент Н. показалось, будто у него над головой прошло легкое дуновение ветерка. Но комната была наглухо задраена. Затем что-то воздушное коснулось его левого плеча, помедлило и опустилось на него. Это была рука кардинала. Несколько секунд она лежала неподвижно, затем медленно поползла к его шее. У основания затылка, там, где волосы переходят в легкий пушок, рука остановилась. Н. почувствовал, как пальцы кардинала мягко и очень ласково дотрагиваются до его волос. Ему стало не по себе. Даже не от самого факта. Н. ожидал, что кардинал в той или иной форме сделает ему это предложение. Его удивило другое. Что сухие, привыкшие разве что к перу пальцы уже стареющего человека, к тому же отнюдь не благородного происхождения, оказались способными на такие вкрадчивые и трепетные движения. Н. подал голос:

— Ваше высокопреосвященство…

Рука исчезла.