Византиец

Виссарион писал: «Мы встретились в Болонье с посланником государя великой Руси, направлявшимся в Рим, чтобы заключить там от имени своего господина брак с племянницей византийского императора. Это дело составляет предмет наших забот и наших попечений, ибо мы всегда были воодушевлены чувством благорасположения и сострадания по отношению к принцам византийским, пережившим такое бедствие. И мы считали своим долгом помогать им постоянно ввиду общих связей наших с отечеством и народом. Теперь, если этот посол повезет невесту через ваши пределы, мы усердно просим вас ознаменовать ее прибытие каким-нибудь празднеством и позаботиться о достойном их приеме, чтобы, вернувшись к своему господину, они могли сообщить о расположении народов Италии к этой девице. Ей это доставит уважение в глазах ее супруга, вам — славу, а для нас это такая услуга, что за нее мы постоянно будем вам обязаны».

Н. успокоился.

Тогда же в Болонье Делла Вольпе спросил у Н., какое имя лучше дать Зое по ее приезде в Москву. Наверное, это был последний раз, когда монетчик по доброй воле и по собственной инициативе советовался с Н. о чем-то серьезном.

— В каком смысле какое имя?

— В простом. По московским обычаям, даже при том, что Зоя — православная, ей все равно придется принять новое имя. Ее старое осквернено долгим ее проживанием в латинских землях. А кроме того, теперь она станет женой великого князя.

Н. не ждал этого вопроса. Тем не менее ответил сразу.

— Подскажи, чтобы деспине дали имя София.

— София?

— Красивое старинное византийское имя. Почему бы и нет? Это имя должно понравиться русским. Оно будет напоминать им об их заветной мечте — вернуть Константинополь с его Святой Софией — главным храмом православной веры.

Делла Вольпе принял это разъяснение за чистую монету и послушно исполнил, когда посольство с Зоей вернулось в московские земли. Великий князь и митрополит согласились.

Фактически, однако, при этом экспромте Н. руководили и другие побуждения. Ему было стыдно перед Зоей. И ему очень хотелось, чтобы Зоя поняла и простила его. Поэтому Н. и предложил наречь девушку Софией. Ибо надеялся на ее мудрость.

Н. была очень близка византийская концепция Софии — «премудрости Божией». Ради того, чтобы сохранилась и восторжествовала традиция византийской православной мудрости, учености и духовности, Н. и отдал душу дьяволу. Страстно желая быть прощенным Зоей, на прощение Господа Бога Н. уже не рассчитывал.

В конце мая 1472 года посольство прибыло в Рим. Послы остановились на папском постоялом дворе на высотах Монте Марио, ожидая, когда им будет дарована аудиенция.

Тем временем 24 мая папа собрал консисторию. Обсуждался только один вопрос — о браке Зои с Иоанном. Н. тоже присутствовал, секретарем для записи. Он чувствовал себя достаточно спокойно, не предвидя никаких осложнений.

В делах внешней политики папы не любили отклоняться от обязательств, взятых на себя их предшественниками. А в данном случае имелась четкая договоренность Павла II с Иоанном III. Сыграла свою роль и подготовительная работа, проведенная Виссарионом. Кардинал знал, как работает машина курии, знал, где и как требовалось подмазать ее шестеренки, чтобы они проворачивались глаже и быстрее, где подтолкнуть.

Наконец, поспособствовал сам Делла Вольпе со своим беззастенчивым враньем. С его легкой руки папа и большинство кардиналов наивно считали, что русские остаются верными Флорентийскому Собору и просят направить к ним посла, который бы разузнал их веру, изучил их положение, исправил бы все ошибочное и получил от них обещание повиновения Святому престолу. Таким образом, политическая комбинация, поначалу официально подававшаяся как закрепление антитурецкого союза с Москвой посредством брака Зои с великим князем Московским, превращалась в богоугодное предприятие, в операцию по возвращению в лоно Святой матери церкви ее заблудших детей.

В поддержку брака высказались все, что Сикст воспринял с нескрываемым одобрением. Затем без особых прений согласовали технические вопросы. Постановили, что обручение, согласно выраженному желанию, состоится в базилике Святого апостола Петра с участием прелатов. Решили, что кардиналы выйдут навстречу послам.

Консистория повторно собралась на следующий день, 25 мая, в положенное время. Для торжественности присутствовали послы Неаполя, Венеции, Милана, Флоренции и Феррары. Сикст велел приглашать русских. Н., стоявший на своем обычном месте у стола с чернильницей, почувствовал, как ногти впились в ладонь. Наступал критический момент.

Н. кожей сознавал слабость имевшихся у посольства полномочий. Еще хорошо, что умер Павел, поскольку никого из сановных бояр в состав посольства не включили. Делла Вольпе не собирался делиться славой ни с кем. Для сурового Сикста это, слава Богу, не имело значения.