Владимир Шаров: по ту сторону истории

Сергей Крейцвальд персонифицирует расхожую для романов Шарова тему пагубных последствий несостоявшегося или преждевременно оборвавшегося детства. Сергей отправлен в детдом для детей арестованных в ходе «чисток» родителей, эвакуирован во время неразберихи после немецкого вторжения в 1941 году, оторван от своих товарищей и брошен в тюрьму в Кургане, где его берет на попечение группа левых эсеров – политических динозавров эпохи боевого народничества, перевезенная сюда для проведения показательного процесса, который сорвала начавшаяся война с Германией. Непрерывно перемещаемый с места на место, Сергей в возрасте тринадцати лет получает свое единственное систематическое образование у давно находящихся в заключении эсеров, чье мировоззрение закостенело с момента провала их восстания 6 июля 1918 года. Путешествие из детдома в Курган – это первая ступень в пространственном сдвиге, с которого всегда начинаются шаровские микрокосмографии. Партийное учение этих «бывших людей», их конспираторская дисциплина и преданность делу освобождения масс воссоздаются в шаровской версии мифа о революционном народничестве, сокращенного до размера одной тюремной камеры.

В причудливом повествовании Шарова заключенные левые эсеры приходят к иллюзорной убежденности, что энтузиазм юного Сергея, впитывающего мельчайшие подробности истории народничества и революционной деятельности их партии, тем самым демонстрирует неубывающую притягательность их идей для масс. Они проводят партийную конференцию и голосуют за принятие (не поставленного об этом в известность) Сергея в партию. Вскоре после этого всех эсеров расстреливает НКВД – событие, о котором не узнáет Сергей, ранее отправленный в исправительно-трудовой лагерь в Западной Сибири, из которого он будет освобожден только в 1954 году. После гибели всех левых эсеров Сергей, в соответствии с уставом партии, остается не только единственным их наследником, хранителем их истории, но и формальным лидером партии. После освобождения из ГУЛАГа Сергей поселится в Пензе, где живут родственники левых эсеров, сидевших с ним в Кургане. В Пензе Сергей начал второй этап своего нестандартного образования «с французских утопистов, потом читал и частично конспектировал Гегеля, Фейербаха, Спенсера, Бокля и только после них перешел к работам русских народников, идя строго по порядку от Герцена и Чернышевского к Чернову и Гершуни»721

. Эта литература должна помочь Сергею в осуществлении его плана по написанию истории русского народничества. В итоге он впадает в глубокую депрессию и паранойю, ошибочно заключив, что с момента выхода из ГУЛАГа находится под наблюдением органов госбезопасности и тем самым ставит под угрозу ареста тех, кто ему симпатизирует и оказывает помощь в Пензе. Финальную часть своего путешествия он совершает, когда его отправляют в одно из отделений местной психбольницы.

Реконструкцию рассказчиком двух лет, проведенных Сергеем Крейцвальдом в психушке, Шаров использует для актуализации двух основных тем, которые присутствуют, как отмечалось выше, в тематическом ядре всех его романов и которые соотносятся с временем и пространством соответственно: апокалиптического мировоззрения и столкновения между частной жизнью, с одной стороны, и национальной, кастовой, классовой или сектантской принадлежностью, с другой.

Находясь в психбольнице, Сергей продолжает смотреть на окружающий его мир сквозь призму революционного народничества. В его восприятии врачи, медперсонал и санитары превращаются в представителей репрессивного режима и его охрану, несущих ответственность за больничную грязь, переполненные палаты и избиение непослушных пациентов. О пациентах повествователь говорит:

Осенью пятьдесят девятого года в самом Сергее уже есть понимание, что те, кто лежит вместе с ним в отделении хроников, давно не случайное скопище людей, они настоящая община или даже маленький народ, со своей судьбой, со своими собственными обычаями, нравами, законами. Главное же – этот народ его ждет. …Он свой среди своих, и он пожертвует всем, чтобы его народ жил лучше722.