Власть пса

– Как вы поживаете, мистер Бёрбанк? – раздался громкий, мощный, мясистый голос мужчины, сидевшего в соседнем кресле.

Громогласный возглас и последовавшее за ним секундное молчание заставили посетителей оторваться от журналов.

– Да чтоб я провалился, если это не мистер Гринберг! – воскликнул наконец Фил.

Повисла тишина, и лицо у той женщины стало в точности того же цвета, что и крашеные рыжие волосы. И чего их зовут Грин-бергами? Ред-берги вылитые.

Нет уж, скорее шкуры сгниют на заборе, а старые железяки рассыплются в ржавую пыль, чем Фил поведется на льстивые уговоры, даст себя использовать, позволит наживаться на себе так, как старьевщики наживались на других – по их легковерию, нерадивости или самой обыкновенной откровенной жалости. В конце концов бродячие евреи стали редкими гостями на ранчо: поняли, видать, что Бёрбанки не из дураков. Слухи тут быстро расходятся, прямо как у цыган.

«Все как у цыган». Точно, как в песне нашей Роз-Синий-Нос.

Да и черт с ними, с евреями. Теперь Фил нашел превосходное применение кожам. Кто бы мог подумать!

Несмотря на терпеливые наставления, Питер в седле держался плохо. Однако то, как он старался сидеть прямо, легко прихватывая поводья, и привставать, когда лошадь шла рысью, Филу казалось трогательным и даже очаровательным.

– Немного практики, и все получится, Пит.

Но не только практика вела Питера ко взгорьям, что раскинулись за поросшим полынью холмом. В таинственных землях мальчик много размышлял, исследовал и как будто молился, просил о чем-то – во имя своего отца.

Серые глаза мальчика мелькали, как крошечные серые птички, сновавшие между кустами полыни. Под взглядами хромого койота, что следил за ним с соседнего холма, Питер нашел здесь скелет лошади с колокольчиком, проросшим прямо через глазницу, и патрон сорок четвертого калибра, позеленевший от времени и коррозии. Он отыскал бескрайние заросли опунций, а также залежи кремния и агата, из которых делали наконечники индейцы. Не ускользнул от зоркого взгляда и клиновидный камень, как будто сделанный рукой человека. «Филу наверняка польстит, если спросить его, что это», – представлял мальчик, засовывая камень в карман. Впрочем, Питер искал здесь кое-что совсем другое.

И вот однажды он остановил коня у невысокого выступа бледно-розовой скалы. Его легко можно было принять за занятную шутку природы – если бы вскоре не нашелся второй такой же выступ, а за ним и третий. Расставленные с умыслом, каждый ровно в двадцати шагах от следующего, они напоминали о древних церемониях, влекущих вперед маяках, хотя некоторые из них едва выступали из земли. Должно быть, остатки тех каменных груд, о которых рассказывал Фил. Питер последовал за камнями, но вскоре опустилось солнце, с гор стала наступать стужа, и мальчик повернул коня к дому. Ничто не мешало рассказать об открытии Филу: вечера мужчина проводил в своей комнате, перебирая струны банджо – так он обыкновенно приглашал зайти и поговорить. Однако Питер предпочел сохранить находку в тайне.

Ранним утром следующего дня он снова отправился на взгорье, чтобы пройти по пути, отмеченному каменными грудами. В полдень, развернув сверток с обедом, мальчик наблюдал, как древними тропами, змеившимися в зарослях высокой полыни, спускались с холмов последние коровы, а после вновь оседлал гнедого и продолжил следовать за камнями. Чем дальше ехал Питер, тем меньше и меньше становились груды, и всадник ускорил шаг, будто надеясь найти конец пути прежде, чем они совершенно исчезнут. И они исчезли. Цепь камней обрывалась на краю сухого ущелья. Костью в горле лощины стояли обкатанные булыжники, посеревшие корни полыни и обветшалые доски чей-то давно заброшенной хижины – камни и мусор, снесенный сюда с потоками ливневых паводков. Были здесь и перекати-поле – призрачные колючки, что, пугая лошадей, оживают при малейшем дуновении ветра. В ущелье, мимо которого пролегала одна из древних коровьих дорожек, Питер нашел труп животного. Как раз такой труп он искал так долго! Разве не удивительно, что именно Фил как будто привел к нему мальчика?

Со спокойствием глядящих на него койотов Питер осмотрелся по сторонам, достал из кармана перчатки, надел их ловким жестом настоящего хирурга и, спешившись, приступил к работе.