Властелин Колец

— Вот как! — воскликнул Денетор. — Ты уже похитил половину любви моего сына. Теперь ты похищаешь ещё и сердца моих слуг, так что они, в конце концов, отнимают у меня сына целиком. Но, по крайней мере, в одном ты не сможешь пренебречь моей волей: распорядиться моим собственным концом. Сюда! — крикнул он слугам. — Сюда, если не все вы изменники!

Тогда двое из слуг взбежали к нему по ступенькам. Денетор быстро выхватил из руки одного из них факел и метнулся назад в дом. Прежде чем Гэндальф успел помешать ему, он швырнул в дрова огонь, и они мгновенно затрещали и загудели в пламени.

Затем Денетор вскочил на стол и, стоя там, обвитый огнём и дымом, он поднял жезл своей власти, который лежал у его ног, и сломал его о колено. Швырнув обломки в огонь, он наклонился и улёгся на стол, прижав палантир обеими руками к груди. И говорили, что потом любой, кто смотрел в этот камень, если только он не обладал огромной силой воли, чтобы обратить его к другим целям, видел лишь две старческие руки, сморщивающиеся в пламени.

Гэндальф в горе и ужасе отвратил лицо и закрыл дверь. Некоторое время он молча стоял на пороге в раздумье, пока те, кто были снаружи, прислушивались к доносящемуся изнутри жадному рёву пламени. И затем Денетор громко вскрикнул, и после этого не издал ни звука, и никто из смертных его больше не видел.

— Так кончил Денетор, сын Эктгелиона, — произнёс Гэндальф и затем обратился к Берегонду и слугам Правителя, которые стояли здесь, поражённые ужасом. — И так кончились дни Гондора, который вы знали, ибо, к добру или к худу, они миновали. Здесь совершилось злое дело, но сейчас пусть вся вражда, что лежит между вами, исчезнет, потому что она вызвана Врагом и служит его воле. Вы попались в сеть непримиримых обязанностей, сплетённую не вами. Но подумайте, вы, слуги Владыки, слепые в своём послушании, что лишь благодаря измене Берегонда Фарамир, Капитан Белой Крепости, не сгорел сейчас тоже.

Унесите теперь из этого злосчастного места ваших павших товарищей. А мы отнесём Фарамира, Правителя Гондора, туда, где он сможет спать спокойно или умереть, если такова его судьба.

Затем Гэндальф и Берегонд подняли носилки и понесли их прочь, в Лечебницы, а за ними с опущенной головой брёл Пин. Но слуги Владыки стояли, словно оглушённые, уставившись на усыпальницу, и в тот момент, когда Гэндальф дошёл до конца Рат Динен, оттуда послышался сильный грохот. Оглянувшись, они увидели, что свод дома треснул и дым устремился наружу, и потом лавина камней рухнула в шквал огня, но среди руин всё ещё плясало, то вспыхивая, то притухая, буйное пламя. Тогда слуги в ужасе бежали и последовали за Гэндальфом.

Наконец они возвратились к Двери Правителей, и Берегонд горестно взглянул на привратника.

— В этом поступке я буду раскаиваться всю жизнь, — сказал он. — Но мной владело безумие спешки, а он не слушал и поднял меч на меня.

Потом, взяв ключи, вырванные им у убитого, Берегонд закрыл дверь и запер её.

— Ключи теперь должны быть отданы владыке Фарамиру, — сказал он.

— В отсутствие владыки командование принял принц Дол Амрота, — сказал Гэндальф, — но, поскольку его здесь нет, придётся мне взять это на себя. Приказываю тебе взять их и хранить, пока в Городе снова не будет восстановлен порядок.

Теперь они, наконец, перешли в верхние круги Города и направились в утреннем свете к Лечебницам. Это были стоящие особняком прекрасные дома, отведённые для ухода за тяжелобольными, но сейчас они были подготовлены для заботы о раненых в сражении и умирающих. Они находились недалеко от ворот Цитадели, в шестом круге близ её южной стены, и их окружал сад и газон с деревьями — единственное подобное место в городе. Здесь жили несколько женщин, которым разрешили остаться в Минас Тирите, поскольку они были искусны в лечении или прислуживали лекарям.

Но в тот момент, когда Гэндальф и его спутники подошли с носилками к главному входу в Лечебницы, они услышали громкий крик, который раздался в поле перед Воротами и, поднявшись в небо пронзительным воплем, растаял и был унесён ветром. Так ужасен был этот крик, что на мгновение все застыли, и однако, когда он замер, сердца их неожиданно взлетели с такой надеждой, какой они не знали с тех пор, как тьма пришла с востока, и показалось им, что свет стал яснее и солнце прорвалось сквозь тучи.

Но лицо Гэндальфа было суровым и печальным, и, попросив Берегонда и Пина занести Фарамира в Лечебницы, он поднялся на ближайшую стену и стоял там в свете молодого солнца, словно скульптура, высеченная из белого камня, и глядел в поле. И взором, который был дан ему, он увидел всё, что произошло; и когда Эомир прискакал из первых рядов своего войска и встал рядом с теми, кто лежал на поле, Гэндальф вздохнул, снова завернулся в свой плащ и сошёл со стены. Когда Берегонд и Пин вышли из Лечебниц, они нашли его стоящим в раздумье перед дверью.

Они смотрели на мага, а тот некоторое время молчал. Наконец Гэндальф заговорил.