Властелин Колец

— Усталость, горе, вызванное настроением отца, рана и сверх того Чёрное Дыхание, — ответил Арагорн. — Он человек несгибаемой воли, потому что он уже ехал под самой Тенью ещё до того, как поскакал в битву на внешние стены. И тьма должна была медленно наползать на него уже тогда, когда он сражался, пытаясь удержать свои внешние позиции. Если бы я мог быть здесь раньше!

Тем временем вошёл знаток трав.

— Ваша светлость спрашивали про королевский лист, как его называют селяне, — сказал он, — или ацелас на благородном языке, или для тех, кто знает кое-что о валенорских…

— Спрашивал, — перебил Арагорн. — И меня не заботит, скажете ли вы сейчас азёа аранион или королевский лист, в том случае, если он у вас есть.

— Прошу прощения, господин! — сказал человек. — Я вижу, вы не просто полководец, но и учёный муж. Однако, увы, сир! Мы не держим этой травы в Лечебницах, где заботятся только о тяжелобольных или раненых. Ибо, насколько мы знаем, она не обладает никакой силой, исключая, возможно, способности освежать заражённый воздух или прогонять небольшое проходящее уныние. Если только, конечно, вы не захотите уделить внимания старым строкам, которые до сих пор повторяют, не понимая, такие женщины, как наша добрая Иорет:

Когда дохнёт смертоносная теньЧёрным дыханьем своим,Когда исчезнут все лучи,Приди, ацелас, приди!Ты гибнущим жизнь бы дала,Лёжа в руках короля!

Но это просто плохие стихи, искажённые, боюсь, памятью старых женщин. Смысл их я оставляю на ваше суждение, если только в них действительно есть хоть какой-нибудь. Но старики всё ёщё пользуются настоем этой травы от головной боли.

— Тогда, именем короля, ступай и найди какого-нибудь старика, менее знающего, но более мудрого, который хранит немного листа в своём доме! — воскликнул Гэндальф.

Теперь Арагорн стоял на коленях рядом с Фарамиром и держал руку на его лбу. И наблюдавшие чувствовали, что происходит какая-то великая борьба, потому что лицо Арагорна посерело от усталости, и он снова и снова звал Фарамира по имени, но каждый раз всё менее слышно для них, словно сам Арагорн удалялся и всё дальше заходил вглубь некой тёмной долины, зовя потерявшегося.

И вот, наконец, вбежал Бергил, неся в полотняном свёртке шесть листьев.

— Вот королевский лист, сир, — сказал он. — Но боюсь, что не свежий. Его собрали по меньшей мере две недели назад. Надеюсь, он сгодится, сир?

И тут, взглянув на Фарамира, он разразился слезами.

Но Арагорн улыбнулся.

— Сгодится, — сказал он. — Худшее уже позади. Останься, и успокойся!

Затем, взяв два листа, он положил их на ладони, подышал на них, а потом раскрошил, и сразу же комнату наполнила живящая свежесть, будто сам воздух пробудился и зазвенел, сбрызнутый весельем. Потом Арагорн бросил листья в принесённый ему котелок с кипящей водой, и сразу же все сердца стали более лёгкими, ибо исходящее от них благоухание было подобно воспоминанию о росистом утре с незамутнённым солнечным светом в некой стране, для которой сам прекрасный весенний мир — лишь мимолётное воспоминание. А Арагорн встал, словно исполнившись новых сил, и глаза его улыбались, когда он поднёс котелок к лицу спящего Фарамира.

— Ну и чудеса! Кто мог предположить это? — сказала Иорет стоящим рядом с ней женщинам. — Аромат лучше, чем я думала. Он напоминает мне о розах в Имлот Мелуи, когда я была девушкой, и никакой король не мог бы пожелать лучших.

Неожиданно Фарамир вздрогнул, открыл глаза и посмотрел на склонившегося над ним Арагорна, и в глазах его зажёгся свет узнавания и любви, и он тихо проговорил:

— Вы звали меня, мой господин. Я пришёл. Что прикажет король?

— Не блуждай больше в тенях и проснись! — сказал Арагорн. — Ты устал. Отдохни немного, и поешь, и будь готов к моему возвращению.

— Буду, господин, — ответил Фарамир. — Ибо кто стал бы лежать праздно, когда король возвратился?

— В таком случае, прощай пока! — сказал Арагорн. — Я должен идти к другим нуждающимся во мне.

И он вместе с Гэндальфом и Имрагилом покинул комнату, но Берегонд и его сын, неспособные сдержать свою радость, остались. Пин, который выходил вслед за Гэндальфом, услышал, закрывая дверь, возглас Иорет:

— Король! Вы слышали это? Что я говорила? Я сказала — руки целителя!

И вскоре слова о том, что среди них действительно появился король и после войны он принёс исцеление, вышли за пределы дома, и новость эта побежала по Городу.

А Арагорн пришёл к Эовин и сказал:

— Тут и тяжёлый удар, и тягостная рана. Сломанную руку лечат правильно, и в должное время она срастётся, если Эовин имеет силы жить. Сломана рука со щитом, но основное зло идёт через руку с мечом. Именно она выглядит сейчас безжизненной, хотя и не сломана.