Внешнеполитическая программа А. Л. Ордина-Нащокина и попытки ее осуществления

Сообщение Г. Богданова является не единственным свидетельством того, что в середине 60-х гг. XVII в. вопрос об избрании царевича снова стал обсуждаться в литовском войске, а возможно, и в среде литовской шляхты. Так, в мае 1664 г. выходивший из плена сын боярский Евсей Лавров рассказал о том, что говорил ему, отпуская из плена, гетман М. Пац. Он предлагал, чтобы «великий государь пожаловал, изволил на королевство дати сына своево… Алексея Алексеевича, а они, де, ему, великому государю, служити ради все»[439]. Провожая комиссаров после окончания переговоров в Дуровичах, Василий Тяпкин записал разговоры, что комиссары сорвали переговоры «по королевнину умыслу», так как она боится, «чтоб, учиня мир, не обрали на Коруну Польскую государя царевича»[440]

. Русский гонец Петр Долгов, ездивший для обмена пленных в Речь Посполитую, сообщал, что 1 октября на устроенном в его честь обеде «трибунальной маршалок воевода Мстиславской Миколай Тихановецкой» говорил, что магнаты и шляхта Великого княжества («сенатори… и иные обыватели») желают, чтобы по смерти Яна Казимира «был государем их… государь царевич»[441].

Сообщение Г. Богданова выделяется из ряда других тем, что в нем указаны условия, на которых магнаты и шляхта согласились бы видеть царевича на польском троне: возвращение всех утраченных земель, выплата возмещения за убытки и долгов Речи Посполитой литовскому войску. На этих условиях король и Речь Посполитая могли бы взять сына царя «в оберегательство» «для присматривания обычаев польских»[442]

. Это свидетельство показывает, что в сознании шляхты Великого княжества Литовского продолжали жить проекты, выдвинутые еще в середине 50-х гг. XVII в., фактически предусматривавшие достижение таким способом всех целей, важных для нее в отношениях с Россией, без войны. На опасности и для России, и для династии таких проектов справедливо обращал внимание царя в своей записке А. Л. Ордин-Нащокин. Впрочем, никаких практических последствий эти разговоры не могли иметь. Речь Посполитая официально таких предложений не выдвигала, а для царя Алексея Михайловича эти предложения были так же неприемлемы, как в 1655–1656 гг., и он не стал побуждать шляхту публично настаивать на этих предложениях.

В сентябре-октябре 1665 г. в Москве состоялись переговоры с королевским посланцем Иеронимом Комаром, на которых была достигнута договоренность о проведении мирных переговоров в январе 1666 г. примерно в том же месте, что и ранее[443]. Еще за несколько дней до окончания переговоров посланнику было объявлено, что вести переговоры с комиссарами будут направлены окольничий А. Л. Ордин-Нащокин и дьяк Г. Богданов[444]

. Таким образом, теперь Афанасий Лаврентьевич должен был взять в свои руки ведение переговоров с комиссарами Речи Посполитой. Его помощниками должны были стать его родственник и товарищ в сложных переговорах 1658–1659 гг. со Швецией Б. И. Нащокин и коллега по Львовскому посольству 1663 г., уже упоминавшийся дьяк Г. Богданов. Назначение в посольство близких, хорошо знакомых ему людей было свидетельством доверия царя к этому политику. Объявив о назначении членов посольства, посланника одновременно запрашивали: «Путь окольничьему Афанасью Лаврентьевичю до Зверович (вероятной резиденции русских послов по время переговоров. – Б. Ф.) изо Пскова на Диноборок и до становиска от войск его королевского величества обнадежит ли и писмо в том опасное даст ли?»[445]

Такое обращение было связано с тем, что вопрос о Динабурге осенью 1665 г. приобрел особую остроту. Во внешнеполитических планах А. Л. Ордина-Нащокина обладание этим городом имело особое значение. Дело было не только в том, что тем самым русская власть обладала бы важным пунктом на торговом пути по Западной Двине из Великого княжества Литовского к Риге и могла извлекать немалые финансовые выгоды из такого положения[446]. Обладая Динабургом, русское правительство фактически контролировало бы все главные торговые пути, ведущие в Прибалтику, и это делало бы его не только равноправным, но и особо важным участником той перестройки условий ведения торговли в этом регионе, которую А. Л. Ордин-Нащокин связывал с заключением русско-польского союза. В своей правоте он сумел убедить царя Алексея, что видно из его указаний, посланных «великим послам» в Дуровичи. Весной 1665 г. в Динабург был послан новый воевода Неклюдов, увеличен гарнизон, пополнены запасы продовольствия и «зелья»[447].