Внешнеполитическая программа А. Л. Ордина-Нащокина и попытки ее осуществления

Участие А. Л. Ордина-Нащокина в обсуждении условий мира началось, впрочем, еще до его приезда в Москву. Так, ознакомившись по переписке с результатами переговоров с И. Комаром, он направил царю записку со своими размышлениями на этот счет[466]. Он не мог не заметить изменение позиции польско-литовской стороны, которая предлагает теперь вести переговоры о перемирии, «а до сего времени и слышать перемирья не хотели». Он правильно увидел в этом желание политической элиты Речи Посполитой получить передышку, чтобы в дальнейшем предпринять попытку вернуть себе утраченные земли. Для этого, по мнению политика, будут стараться прекратить гражданскую войну и установить порядок, найти нового правителя – «богатого себе государя короля с великою помочью казны» и союзников для будущей войны с Россией. Ради сохранения за собой такой возможности они отказываются от тех выгод, которые им могут принести русские условия «вечного» мира. «В перемирье, – писал он, – союзу не будет», и следовательно, придется «за прежнее хану платить, а вновь перекупать». Кроме того, – отмечал он, – «в перемирье великой денежной дачи за уступку не будет же».

Какого-либо решения А. Л. Ордин-Нащокин не предлагал. Он лишь обращал внимание на то, что необходимо найти авторитетные решения с участием всех «думных людей».

Здесь обозначилось существенное различие между взглядами А. Л. Ордина-Нащокина того времени и его будущих партнеров по переговорам. Союз с Речью Посполитой и уступки по спорным вопросам были для него возможны лишь при заключении «вечного мира» между государствами.

Обсуждение, начатое, вероятно, этой запиской, продолжалось и позднее, в том числе и во время пребывания главы русской делегации в Москве 24 декабря 1665 – 5 февраля 1666 г.[467]

Итогом имевших место обсуждений стала подготовка инструкции для русских представителей. Подробный анализ этого документа дан в книге 3. Вуйцика[468]. Некоторые дополнительные замечания позволяет сделать обращение к черновику этого документа[469]

.

Как правильно отметил З. Вуйцик, инструкция содержала указания, касавшиеся лишь начального этапа переговоров. В соответствии с новой ситуацией послы должны были вести переговоры о заключении длительного перемирия между государствами. Желательно было бы добиться такого перемирия, по которому удалось бы удержать все земли, находившиеся к тому времени под русской властью. Однако составители инструкции считались с тем, что комиссары на столь значительные уступки не пойдут. В этом случае следовало не разрывать переговоров, а просить у царя новых указаний. Таким образом, вопрос о том, на сколь значительные уступки готова будет пойти русская сторона при заключении мира, оставался открытым. Как правильно отметил З. Вуйцик, это было связано с тем, что несмотря на то, что поздней осенью 1665 г. между участниками гражданской войны было заключено временное соглашение, как увидим далее, у царя и его советников были серьезные основания ожидать, что в 1666 г. гражданская война может возобновиться. В этих условиях не следовало торопиться с предложением уступок.

Обращение к черновику документа показывает, что в нем первоначально стояла дата 4 декабря, исправленная затем на 12 февраля[470]

. Таким образом, первоначальный вариант наказа был составлен еще до приезда А. Л. Ордина-Нащокина в Москву, а окончательный – когда он уже находился на пути к месту будущих переговоров. В заключительной части наказа были помещены статьи о том, что границы подчиненного России Войска Запорожского должны распространяться до Южного Буга, а Брестская уния должна быть ликвидирована[471]. Затем статьи были зачеркнуты и в окончательный текст наказа не вошли. Обративший внимание на эти особенности документа И. В. Галактионов высказал мнение, что эти статьи были внесены в наказ сторонниками «твердой» политики по отношению к Речи Посполитой и удалены из него по настоянию А. Л. Ордина-Нащокина[472]. Это предположение можно подкрепить ссылкой на отписку А. Л. Ордина-Нащокина, посланную в Приказ тайных дел в мае 1666 г. В ней он жаловался на «злые разговоры» от «думных людей», «от злых разговоров много пострадал» Ф. М. Ртищев, защищавший автора отписки. Поэтому, – пояснял он далее, – Ртищев «до совершения миру в посольстве списываться со мною… пострашился»[473]. Последние слова указывают как будто на то, что «злые» разговоры были связаны с разногласиями в «литовском деле».