Внутренний рассказчик. Как наука о мозге помогает сочинять захватывающие истории

Для создания героического самоощущения мозг изобретательно переписывает наше прошлое. Содержание и форма того, что мы «решили» запомнить, определяются соответствием героическому повествованию, рассказываемому нашим мозгом. В ходе одного эксперимента участники делили деньги с незнакомыми людьми способом, который они сами посчитали бы несправедливым[161]. Выяснилось, что они постоянно испытывали сложности, пытаясь восстановить в памяти подробности их собственного эгоистического поведения, даже когда за правдивый ответ им было предложено финансовое вознаграждение. «Когда люди воспринимают свои собственные действия как эгоистичные, – заключили исследователи, – они могут запомнить их более справедливыми, чем они были в действительности, тем самым преуменьшив свою вину и сохранив самооценку».

Наше самоощущение вообще значительно зависит от воспоминаний. Но не следует им доверять. «Все, что включается в наши личные воспоминания, – пишет профессор психологии и нейробиологии Джулиана Маццони, – подстраивается под то, как мы воспринимаем сами себя»[162]. Это не просто вопрос стратегического забывания – мы изменяем и даже придумываем элементы нашего прошлого. Работы Маццони и других специалистов продемонстрировали, что воспоминания могут быть подробными[163]

, живописными и эмоциональными – но при этом полностью выдуманными. «Мы часто придумываем воспоминания о событиях, которые никогда не происходили», – пишет она. Память «очень податлива, она легко может быть изменена или искажена, как показали многие исследования в нашей лаборатории».

Психологи Кэрол Таврис и Эллиот Аронсон убеждены[164], что «в подавляющем большинстве» случаев наиболее значительные искажения памяти происходят, чтобы «объяснить и оправдать нашу собственную жизнь». Годами мы «рассказываем нашу историю, придавая ей форму повествования, наполненного героями и злодеями; своего рода отчет о том, как мы стали теми, кем являемся». В ходе этого процесса наша память превращается в «важное средство для самооправдания, на которое рассказчик полагается, чтобы выгородить ошибки и провалы героя».

Однако мы внушаем себе ложное ощущение героизма не только посредством памяти. Психолог Николас Эпли подлавливает[165] на этом студентов бизнес-факультетов. Он спрашивает у них о причинах выбора карьеры в деловой сфере: мотивируют ли студентов в большей степени героические «внутренние» стимулы – благо для общества, возможность гордиться своими достижениями, удовольствие от учебы – или более сомнительные «внешние» привилегии, например высокая зарплата, безопасность и дополнительные льготы. Также он просит каждого студента предположить, что на этот вопрос ответят его одногруппники. Каждый год Эпли получает схожие результаты, которые показывают, что опрашиваемые «тактично дегуманизируют своих одногруппников. «Мои студенты полагают, что все стимулы важны, разумеется, но считают, что для них внутренние мотиваторы значительно важнее, нежели для их сокурсников. „Я хочу совершить что-нибудь достойное, – говорят результаты, – но остальные здесь в основном ради денег“».

Рождение героя начинается с непроизвольных и во многом подсознательных эмоциональных озарений. Допустим, наша модель реальности включает в себя расистские или сексистские убеждения, и разум шепчет «нет» при каждой встрече с черными или белыми людьми либо мужчинами или женщинами. Поскольку мы изначально убеждены в своей порядочности, совершенно логично предположить, что у нашего отторжения должна быть

объективная причина. И вот наш мозг, прародитель героев, отправляется на поиски этих причин. И справляется он отлично. Действует убедительно. В конце концов, кто лучше нашего собственного разума способен одурачить нас, кто лучше всех знает, как именно нам заморочить голову, заставив поверить в нравственную приемлемость самых провокационных и ангажированных наших инстинктов? Я – человек порядочный и умыкнул деньги у своего работодателя лишь потому, что он меня эксплуатировал. Я заботлив, и мои политические усилия, направленные на разрушение системы здравоохранения, являются бескорыстным побуждением увеличить эффективность системы и удовлетворенность пациентов. По крайней мере, я это так воспринимаю. Это нравственная истина, настолько же неопровержимая для меня, насколько неопровержимо существование камней, деревьев и двухэтажных автобусов, – да они и сделаны из одного материала. Я отвергаю любые возможные разумные аргументы и попросту не воспринимаю их, поскольку они не входят в поле моего восприятия.