Водораздел

Такие речи вел не один Уисли. Так рассуждали даже кое-кто из тех, кто носил в карманах мандат рабочего правительства Финляндии — Совета народных уполномоченных. И неудивительно, что менее стойкие легионеры начали колебаться и потребовали, чтобы была послана делегация для переговоров с англичанами. Делегация выехала в Мурманск. В ее состав входил Иво Ахава, а также Эйно Рахья, который был направлен из Петрограда выяснить сложившуюся на этом участке обстановку и имел полномочия действовать в соответствии с ситуацией. Вряд ли можно найти теперь протокол этих переговоров. Сохранился лишь текст соглашения, к которому пришли в результате их:

1. Финский легион обязуется принять меры по обороне пограничных районов на своем участке в случае возможного наступления белофинских и германских войск, а также по охране мостов на участке железной дороги до озера Имандра.

2. Британская сторона берет на себя снабжение легиона продовольствием и всем необходимым снаряжением.

3. «…достигнута договоренность о том, что финский легион не будет использоваться в военных действиях против советских войск» (при формировании карельского легиона об этом была лишь устная договоренность).

Как же отнеслись рядовые легионеры к заключению такого соглашения? Восемь дней продолжалось собрание, на котором они обсуждали этот договор. Говорили прямо, без обиняков. Кюллес-Матти, передвинув жвачку под другую щеку, сказал: «Саатана, это — предательство дела пролетариата». В ту же ночь, забрав свою Татьяну, он ушел в лес. За ним последовали многие другие — более двухсот бойцов ушли с оружием в леса. А собрание все шло. Были и такие речи:

— Жратвы нет, без англичан мы все помрем с голоду. И так уже сколько человек болеет цингой…

— Да ведь нам же не придется воевать против Советской власти.

В конце концов оставшиеся проголосовали за соглашение, заключенное с англичанами, и так красногвардейский легион превратился в Finnish Legion, у которого было свое знамя, красное, только с желтым треугольником в верхнем углу и буквами FL и SL. На погонах у легионеров, одетых в английскую форму, был красный треугольник. Карельский отряд не имел своих знаков различия.

После этого финский легион перевели из Сантамяки в Княжую Губу, откуда был направлен отряд легионеров численностью сто человек под командованием Уисли в пограничные деревни Тумпсу и Руву, чтобы изгнать из этих деревень белофиннов, которые опять перешли через границу и начали сплавлять лес из Карелии на сторону Финляндии.

— Да вы же сами теперь наемники англичан, — сказали им белые.

А когда Уисли отпустил захваченный возле Тумпсы белофинский дозор, легионеры заявили своему командиру, что он лахтарь.

Так на деле стала подтверждаться мудрость старой пословицы: «Дай черту палец, он всю руку откусит». В правильности ее легионеры убедились, вернувшись в Княжую Губу. Туда тем временем приехал Оскари Токой.

Об Оскари Токое, являвшемся одним из видных руководителей социал-демократического рабочего движения Финляндии, легионеры много слышали, но видели его впервые. Токою было лет пятьдесят и похож он был на зажиточного крестьянина.

— …То кровопролитие, которое происходит в настоящее время в России, достойно сожаления, — говорил им Токой. — Коммунизм, который большевики пытаются осуществить, никогда не будет достигнут. Во всяком случае я не знаю, что такое коммунизм. Может быть, кто-нибудь из вас знает?

Нет, лесорубы из северной Финляндии не знали, что такое коммунизм. В финском рабочем движении говорили только о социализме, да и то весьма туманно и расплывчато.

— …Советскую власть поддерживают лишь деклассированные элементы, всякое хулиганье, желающее поживиться, — продолжал Токой.

Ахава слушал и удивлялся. Как может говорить такие вещи член Совета народных уполномоченных? Но для тех, кто знал, в какой ужас пришел Токой, когда рабочие Хельсинки взялись за оружие, это выступление не было неожиданностью. Тогда ему все же доверили пост уполномоченного по делам продовольствия. В качестве продуполномоченного он выезжал в Петроград, где вел переговоры с американским послом Френсисом. Речь шла о доставке пшеницы из Соединенных Штатов в Финляндию, но не как о помощи голодающим, а в счет тех 300 миллионов марок, принадлежащих финляндскому банку и хранящихся в иностранной валюте в американских и финляндских банках. Говорили они на своих конфиденциальных встречах, видимо, и кое о чем другом. Об этом косвенно свидетельствует письмо, направленное позднее Токоем находившемуся в Америке представителю Совета народных уполномоченных Сантери Нуортеве: