Военная разведка Японии против СССР. Противостояние спецслужб в Европе, на Ближнем и Дальнем Востоке. 1922—1945

Под «удачным развитием боевых действий» подразумевалось существенное ослабление советских войск на Дальнем Востоке, в Забайкалье и МНР за счёт переброски части сил на Западный ТВД. В проекте решения Генерального штаба на проведение кампании против СССР от 26 июня отмечалось, что в случае уменьшения к первой декаде августа количества советских стрелковых дивизий с 30 до 15, а численности ВВС (2800 боевых самолётов) и танковых войск (2700 танков) – на треть использование армии против СССР становилось возможным уже в сентябре. При этом считалось, что к середине августа боевые действия на советско-германском фронте фактически завершатся[658]

.

Согласно разработанному в Генштабе графику, 5 июля 1941 г. Ставке следовало издать приказ о проведении первой очереди мобилизации войск, 10 августа окончательно определиться с возможностью начала войны, 29 августа начать боевые действия и завершить их к середине октября. Получив 7 июля санкцию императора, в тот же день Ставка издала приказ о секретной мобилизации 350 000 человек и доведении численности Квантунской армии до 600 000. 16 июля была издана директива о проведении второй волны мобилизации и доведении численности войск в Маньчжурии и Корее до 850 000 человек. Мероприятия по подготовке к войне с СССР получили название «Особые манёвры Квантунской армии» (сокращённо «Кантокуэн»)[659]

.

В условиях подготовки к нападению на Советский Союз на органы военной разведки всех уровней легли задачи по сбору сведений о ходе боевых действий на советско-германском фронте, потерях и состоянии Красной армии в целом, о численности, дислокации, вооружении, боеготовности войск ДВФ и ЗабВО, их перебросках на Западный ТВД, мобилизационном развёртывании и планах советского командования на Дальнем Востоке и в Забайкалье.

В этой связи уже 22 июня 1941 г. заместитель начальника ГШ потребовал от военных атташе в Великобритании, Германии, Финляндии, Швеции, Венгрии, СССР, Румынии, Италии, Турции и Иране срочно доложить ему состав и дислокацию напавшей на нашу страну немецкой группировки. В течение полутора месяцев для анализа всей стекавшейся информации из Москвы в Берлин был временно командирован помощник военного атташе в СССР подполковник Нага-хама Хидэаки, а для усиления разведки против СССР – подполковники Отиай Такэо в Финляндию, Сакакибара Кадзуо в Болгарию, Ота Умэитиро в Ирак и капитан Като Дзиро в Турцию (последние трое подчинялись ВАТ в Анкаре). Кроме того, берлинская резидентура «Хоси» была усилена офицером советского отдела капитаном Огата Тацуо, который въехал в Германию как дипкурьер и сменил получившего назначение в ИРУ лейтенанта Иномата Дзинъя[660]

.

Главными источниками информации о ходе боёв на советско-германском фронте стали личные наблюдения военных атташе, сводки ОКВ и Совинформбюро, агентурные материалы польской, финской и эстонской военных разведок. Первые донесения свидетельствовали о скорой победе Германии. Военный атташе в Румынии генерал-майор Фудзицука Сикао докладывал в Генштаб 18 июля 1941 г. на основе наблюдений от двух поездок на фронт о том, что, хотя коммуникации Красной армии не разрушены полностью, тактически она действует весьма неумело. Сутки спустя резидент в Берлине полковник Акикуса Сюн сообщил о восстановлении в СССР института военных комиссаров из-за утраты доверия И.В. Сталина к Красной армии и умелой работы немецкой пропаганды по разложению советских войск. 20 июля военный атташе в Германии генерал-лейтенант Бандзай Итиро проинформировал Токио о завершении окружения Красной армии у Невеля, к югу и в пригородах Смоленска, успешном блокировании крупных группировок советских войск в районе Киева и озера Ильмень и расширении прорыва под Могилёвом[661].

На этом фоне ещё 15 июля 1941 г. глава военной разведки генерал-майор Окамото Киётоми сделал прогноз о неминуемом поражении Советского Союза, поскольку, по его данным, Красная армия потеряла в приграничных сражениях 70 % боевой авиации, 50 % танков, 25 % огневой мощи на уровне дивизионной артиллерии и выше, а советское правительство впало в прострацию и его бегство из Москвы представлялось событием ближайшего времени[662].