Военная разведка Японии против СССР. Противостояние спецслужб в Европе, на Ближнем и Дальнем Востоке. 1922—1945

Главной проблемой Корейской армии оставался низкий уровень финансирования. Осознавая недостаточность выделяемых на разведку средств, 6 мая 1927 г. начальник штаба армии направил запрос в Военное министерство об увеличении её ежегодных секретных расходов до 9900 иен, мотивируя свою просьбу обострением обстановки в Китае, Советском Союзе и Корее, однако военное ведомство отказалось выделить искомую сумму[237]

.

Общее состояние органов военной разведки Японии в Северной Маньчжурии, Корее и на Дальнем Востоке во второй половине 20-х гг. наглядно характеризовал подготовленный для Генштаба в начале 1927 г. сотрудником харбинской миссии майором Канда Масатанэ доклад «Основы подрывной работы против России», который, по сути, являлся перспективным планом разведывательно-диверсионных операций против СССР. При этом соображения Канда во много перекликались с «Размышлениями относительно размещения разведывательных органов армии в Сибири и на Дальнем Востоке после восстановления дипломатических отношений между Японией и Россией» начальника штаба Квантунской армии генерал-майора Кавада Акидзи.

Считая столкновение между Советским Союзом и Японией неизбежным, Канда предлагал уже в мирное время расширить сеть японских разведывательных органов на основных ТВД, чтобы с началом войны изолировать советский Дальний Восток от европейской части страны. Он, в частности, отмечал полное отсутствие у Генштаба резидентур в Сибири и на Дальнем Востоке, из-за чего «нам совершенно неизвестно действительное положение дел у населения и армии», поэтому рекомендовал в дополнение к уже существовавшим ЯВМ в Харбине, Маньчжоули и Пограничной учредить разведорганы в Новосибирске, Чите, Благовещенске, Владивостоке, Хабаровске, Нанаме, Хайларе, Цицикаре, Таонане и на Южном Сахалине. По мнению Канда, главной задачей разведаппарата в Маньчжурии, Корее, Забайкалье, Сибири, на Дальнем Востоке и Южном Сахалине являлось установление контактов с антисоветскими силами уже в мирное время и их использование в период войны для разрушения железных дорог, линий связи и партизанских рейдов в тылу Красной армии. Новосибирская, благовещенская, хабаровская и владивостокская резидентуры должны были осесть под крышами японских консульств или торговых компаний, наладить связь с антисоветскими организациями крестьян и хунхузами и в случае начала войны с их помощью срывать заготовки зерна, угля и перевозки по Транссибирской железной дороге. Читинской резидентуре отводилась роль регионального центра, который, наряду со сбором информации о Забайкалье и руководством антисоветским движением, должен был поддерживать связь с новосибирским и североманьчжурскими органами[238]

.

Особое место в своём докладе Канда отвёл Китайско-Восточной железной дороге. Он отмечал, что «в случае продвижения Красной армии на равнины Северной Маньчжурии быстрее нас, необходимо предусмотреть меры для уничтожения КВЖД». Для этого Канда предлагал во время войны использовать 1600 североманьчжурских хунхузов, а также забрасывать в западный и восточный сектора дороги смешанные диверсионные группы из белоэмигрантов и японских сапёров-подрывников, которые бы выводили из строя подвижной состав, мосты, горные тоннели, железнодорожные станции и депо. Оценивая потенциальные возможности белогвардейских организаций и их лидеров в Северной Маньчжурии, японский разведчик находил наиболее пригодными для решения очерченного круга задач Эмигрантский и Офицерский союзы А.В. Бордзиловского, поскольку Н.Л. Гондатти, М.М. Плешков и Д.Л. Хорват утратили былое влияние, однако считал, что, хотя Бордзиловский и «может быть весьма полезен нам, но никогда не сумеет взять под контроль все белогвардейские организации», поэтому «было бы выгоднее обратить внимание на молодое поколение», то есть на Союз молодёжи во главе с В.Н. Осиповым[239]

.

В целом Канда представил военно-политическому руководству Японии долгосрочную детально разработанную программу разведывательных и подрывных операций против СССР. Однако её реализация требовала значительных финансовых затрат и, кроме того, противоречила принятому империей курсу на нейтралитет в отношениях с Москвой, поэтому на пять лет «легла в долгий ящик». Единственное, на что согласилось Военное министерство, – организовать в июне 1928 г. нелегальную резидентуру в Хайларе под видом конторы по торговле мехами во главе с майором Тэрада Тосимицу, который формально числился за Генштабом, но фактически подчинялся Квантунской армии[240]. Однако появление нового разведоргана у границ Забайкалья диктовалось не усилением агентурной разведки против СССР, а повышенным интересом Токио к антикитайскому движению за независимость Хулун-буира.