Военная разведка Японии против СССР. Противостояние спецслужб в Европе, на Ближнем и Дальнем Востоке. 1922—1945

4. Линии связи между 2-м отделом и подчинёнными ему разведорганами не были заранее подготовлены, поэтому отчёты миссий и директивные указания им из Синьцзина запаздывали, а не имевшие собственных радиопередатчиков легальные резидентуры ГШ в Чите и Благовещенске оказались в полной изоляции.

5. В Квантунской армии отсутствовали планы мобилизационного развёртывания разведывательных органов в период войны. Действовавшие в прифронтовой полосе две оперативные группы харбинской военной миссии не были заранее подготовлены к обработке захваченной на поле боя документации, не имели достаточного количества средств радиосвязи, были зависимы в вопросах материально-технического обеспечения от командиров воинских частей.

6. Радиоразведка армии имела устаревшую аппаратуру, основной поток информации с советских линий связи поступал не от прифронтовых РРП, а от центрального пункта в Синьцзине. Несмотря на большой объём перехваченных шифрограмм и частую передачу оперативной информации открытым текстом, криптоаналитики армии испытывали серьёзные сложности со взломом советских шифров. Им так и не удалось раскрыть 5-значные шифры, использовавшиеся на линиях связи «армейская группа – Генеральный штаб»[602]

.

Необходимость усиления органов агентурной и радиоразведки объединения диктовалась также их малым удельным весом в общем объёме добываемой армией информации о советском военном потенциале и большой зависимостью 2-го отдела от справочных материалов РУ ГШ. Так, в подготовленном штабом объединения 1 ноября 1939 г. «Реестре командного состава Красной армии» 36 % данных о ДВФ и ЗабВО приходились на анализ советской прессы харбинской военной миссией, 33 % – на сведения ГШ, 10 % – на показания захваченных в ходе боёв на Халхин-Голе советских военнослужащих и только 5 % – на информацию органов радиоразведки. Доля агентурных данных была ещё ниже[603].

С учётом рекомендаций комиссии в апреле 1940 г. на базе харбинской ЯВМ началось развёртывание Информационно-разведывательного управления (ИРУ) со штатом 43 офицера, прапорщика и 313 гражданских специалистов, подчинявшегося непосредственно командующему объединением[604]. Приказом командующего армией от 1 августа 1940 г. на ИРУ возлагались задачи ведения агентурной разведки, пропагандистской и подрывной деятельности против СССР на территории Сибири, Забайкалья, Дальнего Востока и МНР. Приказ требовал от начальника управления обращать особое внимание на сбор информации о дислокации, численности, вооружении, оперативных планах, мобилизационных возможностях войск Дальневосточного фронта и Забайкальского военного округа, изучать ТВД и состояние Красной армии в целом. Подрывная работа предусматривала проведение комплекса подготовительных мероприятий в области военных, идеологических и экономических диверсий против СССР. В сфере пропаганды начальнику ИРУ поручалось ведение агитации против властей СССР и МНР, а также нейтрализация их пропагандистских кампаний. Кроме того, управление должно было заниматься контрразведывательным обеспечением оперативной деятельности, анализом эффективности проводимых мероприятий, подготовкой агентов и повышением квалификации кадрового состава[605]

.

В то же время за 2-м отделом штаба Квантунской армии сохранились функции обработки и обобщения разведывательной информации, планирования контрразведывательной, пропагандистской и диверсионной деятельности, составления картографических материалов и метеосводок. В его аппарате появилось аналитическое отделение, состоявшее из 18–19 специально подготовленных офицеров разведывательной и штабной служб. Для оперативной передачи собранной ИРУ информации между Харбином и Синьцзинем была проложена защищённая линия телефонной связи[606].

Принимая во внимание необходимость заблаговременной подготовки армейских разведывательных органов к работе в условиях военного времени, в марте 1941 г. командующий объединением внёс коррективы в мобилизационный план на 1941 финансовый год, согласно которым в случае начала войны при армиях первого эшелона в Маньчжурии формировались 5 оперативных пунктов из 2–3 офицеров, 3–4 унтер-офицеров и 2–3 переводчиков русского языка, с приданным автопарком передвижных радиостанций, для получения информации путём допроса военнопленных и анализа захваченной вражеской документации. В случае необходимости ИРУ могло самостоятельно развёртывать 3–4 оперативные группы при командованиях фронтов и отдельных армий, которые координировали деятельность нижестоящих оперативных пунктов и обрабатывали всю поступавшую от них информацию[607].