Война Польши против Советской России. Воспоминания главнокомандующего польской армией, 1919–1921

В 1918 г. немцы также не смогли покорить огромные пространства востока, хотя для них многих трудности оказались сглаженными благодаря использованию современных средств сообщения и связи. Они спровоцировали выход России из войны, заразив ее вирусом революции и большевизма.

Даже многие среди нас — маршал Пилсудский подчеркивает это в своем историческом исследовании[105] — не умели использовать в своих интересах огромные пространства на востоке. Благоговейно преклоняясь перед позиционной войной, мы хотели подражать ее формам, хотя наше положение сильно отличалось от существовавшего на западе. Мы не понимали, что огромная Сарматская равнина требует масштабных маневренных действий, наполеоновской системы мобильной войны. В 1919 и большей части 1920-х гг. мы использовали на востоке кордонную тактику. И из-за этого едва не проиграли войну Советам.

Тухачевский отказался от этого великого союзника России, ее до сих пор не побежденного защитника — бескрайних просторов, — слишком быстро перейдя Неман и Буг и слишком далеко оторвавшись от своей естественной базы; тем самым он страшно ослабил себя. Продвигаясь вглубь Польши без соответствующей подготовки, он взвалил на себя слишком тяжелую ношу, которая его раздавила: организацию этапных зон, о чем я говорил в начале данной работы. И тогда бескрайние просторы, непобедимый союзник русских армий, из-за перемены фортуны отомстили большевистскому командующему.

Слишком быстрое продвижение русской армии по Польше

Наступая на Варшаву, Тухачевский осуществлял генеральное наступление, смелое и даже дерзкое. Начав его 4 июля на Авуте, он за сорок дней дошел до Варшавы. За этот относительно короткий отрезок времени его войска преодолели около 500 км, безостановочно преследуя отступающую польскую армию.

Наша война с Россией должна была стать первым опытом классовой войны, этот характер московские красные лидеры пытались во что бы то ни стало придать ей с первого дня.

Война такого рода идет по специфическим законам, с применением особых принципов стратегии, которые в некотором роде оправдывали столь стремительное продвижение Красной армии: Тухачевский, несшийся, как лавина, в сердце Польши, мог, в соответствии с революционной стратегией, рассчитывать на выступление союзников внутри подвергшегося нападению государства.

Направление его главного удара проходило через области, наиболее благоприятные для устройства внутренних беспорядков. С одной стороны, это были территории, население которых было настроено ковенской Литвой[106] против Польши, а также Белостокский промышленный район, где зрело социальное недовольство. С другой стороны, оно было нацелено прямо на столицу, обладание которой всегда решает успех революций, и Лодзинский район, насчитывавший сотни тысяч рабочих. Согласно прогнозам большевиков, впрочем оказавшимся ошибочными, эта огромная масса трудящихся была для Красной армии мощным резервом в тылу польского фронта. Как можно скорее организовать эти резервы и бросить их на противника — такова была задача Тухачевского.

Это заставило красного командующего потерять всякую меру и всякое хладнокровие; этим он подорвал успех организованного им преследования. Такое далекое и быстрое преследование не могло базироваться на одной лишь достигнутой быстроте, даже в соответствии с революционной стратегией. Преследование такого рода требует соответствующим образом подготовленных рубежей для остановки, образованного и хорошо организованного командования, спаянных войск, достаточно многочисленных и хорошо обученных. Если этого нет, оно выдыхается при значительном продвижении на территорию противника.

В августе 1920 г. русская армия не обладала такими качествами. Во время решающих боев некоторые из ее самых высокопоставленных руководителей, как, например, командующий IV армией, проявили полную свою неподготовленность к управлению крупными воинскими соединениями; также и общее управление явно было лишено координации и энергичности.

Единство командования — это единство операций на конкретном театре боевых действий. Главнокомандующий Красной армией Каменев не обеспечивал этого единства командования, в чем мы убедились во время битвы за Варшаву. Тухачевский его тоже не обеспечивал, оставаясь со своим штабом в Минске, то есть слишком далеко от места разворачивавшихся на Висле с молниеносной быстротой событий, чтобы реагировать на них энергично, практически, реально, а не в своем воображении.

Они не сумели укротить чрезмерный индивидуализм своих подчиненных, сыновей революции. Они не смогли заставить Буденного своевременно выполнить приказ. Они терпели чрезмерное влияние на фронте комиссаров и подчиняли свою стратегию политике, что дорого им обошлось на поле боя.