Волчья ночь

— Эбби, ты… — Питер хотел что-то сказать. Возмутиться быть может или даже накричать на нее, но не стал. Вздохнул только и руками лицо потер. Он был такой смешной, взъерошенный и теплый, что Эбби непроизвольно умилилась. И даже потянулась, чтобы отбросить у него со лба темный локон.

— Мне плохо, когда ты на меня злишься, — произнесла, когда муж отнял руки от лица и посмотрел на нее.

— Ты просто поразительна, — выдохнул Питер. — Это… даже словами не передать.

— И не надо, — улыбнулась Эбби. — А то опять поссоримся. И да, я тебя больше не пущу спать в другую комнату, так и знай.

— И почему у тебя все так просто? Ты… о, боги, ты ведь даже не чувствуешь своей вины, даже немного не раскаиваешься! — возмущенно воскликнул Питер и вскочил с кровати, схватил свой халат и принялся натягивать его. Только вот он был так возмущен, что не сразу попал в рукава и разозлился из-за этого еще больше. Несчастное изделие едва не оказалось разорвано на две половины.

— Но я ни в чем не виновата! — Эбби села на кровати и прижав одеяло к груди, насупившись, посмотрела на супруга. — В этот раз — точно ни в чем. Я тебе не изменяла!

— Эбби… — выдохнул Питер, явно намереваясь снова вылить на нее все свое возмущение.

— Что Эбби? — вскинулась молодая женщина. — Я говорю правду! С тех пор, как мы уехали из столицы, я ни разу… я даже не смотрела ни на кого. А ты… вот как ты мог поверить какой-то курице? Вот как?

— Какой курице? — не понял Питер.

— Ах, какой? — теперь уже и Эбби стала злиться. И если сразу она вовсе не собиралась ничего такого выговаривать супругу, то в этот момент просто не сдержалась. — Да этой твоей мисс Гроуди! Это же она настраивает тебя против меня. Это она говорит обо мне гадости и порочит мое имя. А ты, вместо того, чтобы защищать свою жену, веришь ей. Думаешь, я не знаю, зачем ты в эту свою ратушу ходишь? Что, решил будто бы эта клуша Амалия лучше меня?

— Эбби? — от удивления необычным поведением супруги, Питер подрастерял весь свой пыл. И даже голос его немного осип. Он смотрел на Эбби и не узнавал ту, с которой связал свою жизнь.

— Что Эбби? Вот что Эбби? — молодая женщина вошла в раж и успокаиваться не собиралась. — Скажешь, что она не приставала к тебе. Хотя нет, какое там… ты, верно, уже и рад, что есть, кем меня заменить, так? Небось, хвост распустил, точно тот павлин и красуешься перед ней?

— Что ты несешь? — Питер попытался было успокоить супругу, но как-то неуверенно. Все же, во многом она была права. В последнее время и дня не проходило без того, чтобы мисс Гроуди не встретилась ему в ратуше. И пусть с поцелуями дочка градоправителя больше не торопилась, глазки-то строить строила, и намеки делала вполне себе… недвусмысленные. Да что греха таить, Питер, глядя на все это, даже несколько раз задумался о том, что и сам был бы не прочь…

— Что я несу? — Эбби вдруг резко успокоилась. Зажмурилась на мгновение, подышала глубоко, а когда снова распахнула глаза, Питер отшатнулся — они горели, точно два куска янтаря. Правда, длилось это всего мгновение и в следующий миг, все уже стало, как и всегда. Но этого мгновения хватило Питеру. — Так вот запомни, драгоценный мой, — уже совершенно другим тоном произнесла Эбби, приближаясь к супругу и заглядывая ему прямо глаза. Того аж передернуло от этого ее взгляда, но стоит отдать ему честь — Питер не отшатнулся и взгляда не отвел. — Ты — мой. И только мой. И всякие там Амалии и прочие, могут только смотреть и облизываться.

— Ты с ума сошла, — только и смог что произнести Питер, а Эбби уже его совершенно не слушала, она направлялась к двери. Отворила ее, обернулась. В последний раз окинув супруга взглядом.

— Нет, — улыбнулась так широко, что Питера передернуло еще раз, — но… поверь, так я тоже могу. Ах да, сегодня же бал по случаю дня рождения этой твоей клу… мисс Гроуди, исправилась в последний момент и нежным голоском добавила: — Не опаздывай, дорогой.

И только после этого Эбби вышла из гостевой спальни и направилась к себе. В душе у нее ярилась самая настоящая буря, но молодая женщина прикладывала все силы, чтобы ее усмирить. Дышала глубоко и размерено, шаг печатала, точно бы по танцевальному паркету передвигалась, улыбалась вот.

Питер Барроу, оставшись в одиночестве после того, как супруга выпустила пар и ушла в свою спальню, растерянно огляделся по сторонам. Нет, вспышка ярости драгоценной супруги не так уж и напугала его. Да, удивила, поскольку раньше Эбби себе такого не позволяла и даже, можно сказать, относилась к нему равнодушно и уж точно и не думала ревновать, но и только.

А вот то, что глаза ее вдруг вспыхнули ярким оранжевым огнем, напугало Питера, заставило его вспомнить то, что вспоминать не хотелось категорически. Эту память Питер выкорчевал много лет назад, вырвал из себя, уничтожил. Но один лишь взгляд, всего мгновение и воспоминания, что так старательно искоренялись на протяжении долгих лет, нахлынули лавиной.