Вольно, генерал II: Моя утренняя звезда (СИ)

И советник старался. Опьянённый и горячий. Ощущающий в своих руках самого желанного и омерзительного ангела одновременно. Пусть певучий голос продолжает звучать и вторить струнам, на которых играет Вельзевул. Прекрасная соната с кровавой историей.

Всё закончилось довольно быстро. Люцифер оттолкнул одурманенного Вельзевула, торопливо натянул просторный чёрный халат и вышел. Советник почувствовал себя как никогда одиноким, будто ничего и не было. Будто реален только труп с размозженной головой и его ещё возбуждённый член. Он не знал, куда отправился Люцифер и почему, но с его губ сорвалось одно-единственное слово.

— Потаскуха… — прошептал Вельзевул и оглядел комнату на предмет хоть какого-нибудь предмета гардероба Люцифера. Нашлось нижнее бельё. Такое же дивно пахнущее. Судьба получать объедки после шикарнейшей провокации не привлекала его. Всегда оставаться обделённым, на расстоянии вытянутой руки. Прекрасной тонкой руки Люцифера.

Вельзевул был уверен, что Деннице что-то не понравилось и он ушёл искать себе кого-то ещё. Яд самоедства и саморазрушения отравил разум советника.

Ну, конечно, конечно… разве может быть иначе?

========== Зверь. ==========

Кожаные ремни, надёжно сковывающие мощное тело Молоха, выглядели так, словно всегда предназначались для того, чтобы сдерживать крупного зверя. Будто всё это время эти куски дублёной кожи, возможно, кому-то и когда-то принадлежавшие из врагов главнокомандующего, ждали своего часа. Люциан немного диковато смотрит на обездвиженного мужчину. Ему неловко от выжидающего и пожирающего взгляда.

Генерал лежит напротив сидящего на полу Молоха и ступнёй аккуратно поглаживает его по животу, лодыжкой чувствуя крепкий член. Люциан старается не опускать взгляда и соблюдать зрительный контакт. Удивительное чувство: будто смотришь Горгоне в глаза и хочешь раствориться в её разрушительных чарах. Золотые зрачки — самая дорогостоящая имитация Вселенной.

— У тебя живот появился, ты знаешь? — с насмешливой, но ласковой улыбкой поинтересовался генерал.

Молох прищурился. Он не стыдился этого. Наоборот, его осанка так же горда и тверда, как и обычно.

— Для меня это признак удачного брака, — главком ответил с ленью в голосе. — Было бы странно, если бы я о нём не знал.

Моргенштерн согласился. Продолжил поглаживать ступнёй живот и двинулся вниз — пальцами коснулся мошонки. Погладил член снизу вверх, пощекотал головку с оттянувшейся кожей.

— А вдруг мне больше нравились кубики? — с вызовом произнёс Люциан.

— Тебе же хуже, — Молох с интересом наблюдал за действиями генерала. — Если бы ты об этом сказал, я бы приложил к тебе вафельницу, чтобы кубики у тебя были вне зависимости от физической формы. И ты бы всегда смог ими любоваться.

— Это угроза или пока ещё прозрачный намёк? — хмыкнул Моргенштерн, пальцем ноги поддевая ремень, стянувший бедро. Поглаживая с внутренней стороны.

— Ну что ты, я же дипломат, — оскалился главнокомандующий и клацнул зубами. Раньше Люциану стало бы от этого не по себе, сейчас — он подмигнул Молоху и придвинулся к нему поближе, чтобы стать лицом к лицу. Кончиком пальца руки коснулся чувствительной головки и начал щекотать её.

— Люциста научила тебя хитрить, но не врать, — лукаво и мягко улыбнулся Моргенштерн, вновь с интересом заглядывая Молоху в глаза.

Главнокомандующий стиснул зубы. Импульс, прошедший по телу, заставил его напрячься. Люциан поднаторел на постельном поприще. Сложно устоять.

— Хочешь сказать… — Молох помолчал, чтобы не дать стону сорваться с губ. — Ты не боишься моих угроз? Думаешь, мои слова могут разойтись с делом?

— Боюсь. Знаю, — закивал генерал, пальцем свободной руки оттянув ремень на груди и щёлкнув им. — Но в отличие от прошлого ты оставляешь мне лазейки. Ты бы приложил ко мне вафельницу не только потому, что захотел, но из-за моей тупости. Я оказался глуп и не смог избежать наказания — пожалуйста, вот тебе вафельница. Приятного аппетита.

Молох забыл о том, как Люциан верно и настойчиво раззадоривал его — и засмеялся, насколько это позволили ремни. Тихо, глубоко, почти не шевеля грудной клеткой.

— Надо же, ты научился шутить.

— Невозможно жить долго и без юмора, — усмехнулся Люциан. — Особенно в Аду. Особенно с тобой.

Генерал отвёл руки назад и упёрся ими в пол. Ногами приобнял Молоха за пояс — и начал тереться об его член своим. Медленно и умело, чтобы тот почувствовал лёгкую и дразнящую близость. Молох с огромным удовольствием разорвал бы ремни и тут же взял бы этого взлохмаченного генерала, чтобы перехватить эту наглую ухмылку. Но так можно испортить всё веселье.

— Что-то не так с Адом? — что не так с ним самим Молох знал и умалчивал.

— Слышал о скандале в Верхнем мире? Опять кто-то из наших вселился в маленькую девочку и поднял шум, — Люциан сначала говорил, затем — двигал бедрами, передавая слово главнокомандующему.

Молоху было сложно сосредоточиться. Фразы получались отрывистыми. Сложно говорить, когда перед тобой такой разыгравшийся генералишка.