Вольно, генерал II: Моя утренняя звезда (СИ)

Чем чаще двигается Молох, тем больше пота скапливается на лбу. Тем сильнее колени Люциана давят на рёбра. Тем больше хочется затрахать эту ароматную сучку. Запах всегда сладковатый и ментоловый, будто парфюмер не смог определиться, для кого он создаёт аромат. Словно сам Моргенштерн не смог определиться, покоритель он или покорённый. Впрочем, границы тот держит уверенно.

Для Молоха невозможно просто стоять и смотреть. Любование — позиция труса. Пирог гораздо вкуснее и слаще на языке, нежели на соседском окне. А главнокомандующий свой всегда получает. Горячий, с пылу с жару — на блюдечке.

И до сих пор ремни целы.

Главнокомандующий отмечает победу длинной влажной дорожкой от груди Люциана до его шеи. Генерал ощущает горячий язык и замирает, как животное, ожидающее смерти, ведь хищник не отступит. Вместо этого начинается поцелуй — неистовый, жаркий, болезненный, пока губы не начинают неметь.

На спине Молоха остаются длинные и глубокие царапины от когтей генерала. Кто-то окончательно потерял контроль. Пусть. Не одному генералу теперь наглядно, в виде засосов, демонстрировать, что у него кто-то есть. Теперь Молох демонстративно занят. Стоит вглядеться в царапины повнимательнее, ведь в них — и угроза, и метка собственника. Не меньшего собственника, чем сам главнокомандующий. Сигнал о том, что Люциан ни за что не выпустит зверя. Не отдаст.

Натравит.

И пусть врагам будет больно.

========== Оказия 14: Все свободны ==========

Молох вальяжно лежал на одном из мраморных выступов купальни и потел. Волосы прилипали к лицу — он приглаживал их к голове движением назад. Жар костей не ломит — пекло тем паче. Рядом с ним сидел Милуш Радко, он же — говорливый демон Аббадон. Милуш переносил жар гораздо легче, поскольку адское солнце пустынь закалило его. Он цедил виски — и неясно, как внутреннее давление до сих пор не разорвало его голову. Стакан-то не первый.

Милуш прибыл, поскольку политическая ситуация в Аду, как обычно, накалилась. Правда, в этот раз сильнее обычного. Дела наверху заставили его задержаться в мире людей, а потому разборки с Люцифером тот благополучно пропустил. Изменения, произошедшие в родных краях, изрядно удивили Милуша. Поначалу он подумал, что попросту не туда попал. Город словно застрял в состоянии военного положения.

Пандемониум, главный мегаполис, покрыли энергетическим полем, в границах которого можно было передвигаться лишь своим ходом или транспортом — никакой магии. На въезде в город у Милуша потребовали, чтобы он подтвердил свою личность. Охранникам было плевать, чей он знакомый. Если бы не звонок Йенсу Гроссу, то, пожалуй, можно было разворачиваться.

— Вам повезло, сэр, но в следующий раз, если вас не будет в базе данных, вас не пропустят, — строго рыкнул охранник напоследок под фырк прибывшего начальника по безопасности — Гросса.

— Пропустят, куда денутся, — оскалился Йенс, похлопав охранника по плечу, и позже шёпотом что-то тому сказал — и он предусмотрительно притих.

Милуш Радко не узнал город. Всюду парами ходили полицейские. Сейчас-то они ему, конечно, машут, с ним же Йенс, однако если бы всё пошло не по плану, то те бы с удовольствием пустили дубинки в ход. Это маленькое знание заставляло Милуша пребывать в состоянии боеготовности. Мало ли что случится. Какие ещё сюрпризы ожидают его.

На рекламных щитах через раз красовались милые суккубы. Они никак не сочетались с милитаристскими изображениями, разработанных, вероятно, с лёгкой руки Молоха. Военное положение, приправленное развлечениями и выпивкой. Небоскребы всё так же стремились к бордовым облакам, окутанные призрачным сиянием огромных мониторов, транслирующих новости, рекламу или шутливые ролики. Между ними, конечно же, показывалось нечто вроде привета от большого брата. Стоило потерять бдительность, увлёкшись сиянием неоновых вывесок, — тебя отрезвляли вестью о том, что Молох у власти и тебя размажут, если ты не славишь его.

— И когда наша славная развратная жизнь превратилась в одну из книжек Оруэлла? — недоумевая, спросил Милуш, качая головой. — Кошмарный сон любого либерала.

— Зато я востребован, — улыбнулся Йенс с закушенной палочкой от чупа-чупса во рту. — Никогда не было такого количества работы и денег одновременно. Сам видишь, куда пошли вложения Молоха. Сложно с ним не согласиться. Вряд ли кто-то захочет повторного переворота. Это ты ещё на массовые казни предателей опоздал. Весь город был красным от крови, а небо — чёрным от того, как быстро насытилось Инферно. Удивительное время было, — задумчиво произнёс начальник по безопасности.

— Это, конечно, хорошо, — Милуш рассматривал город через мутное стекло автомобиля, — но разве так он не привлечёт к себе ещё больше внимания? Чёрт возьми, это самый громкий пиар, который я видел. Где он этого понабрался?

Гросс не удержался от тихого смеха.

— Какой ты впечатлительный, — и откинулся на сиденье. — Зато теперь его каждый знает в лицо. Он теперь не просто картинка из старого учебника.