Вор звездной пыли

Мазен проследил за его взглядом, направленным на запад, к еще одной тени. Фигуры приближались со всех сторон.

Мазен не понял, откуда они появляются: странный зал был таким огромным, что он не видел ни стен, ни дверей.

– Подкрепление?

Лули побледнела.

С этого расстояния Мазен мог рассмотреть только их черные одеяния и блеск спрятанного оружия. Если Омар говорил правду, то это могли быть джинны. Или воры. Или и те, и другие.

– Это же не могут быть воры брата! – пробормотал Мазен. – Их слишком много.

Лули поморщилась.

– Но как? Твой брат все это время прятал этот отряд? Как они сюда попали?

В ответ на ее вопрошающий взгляд Мазен только помотал головой. Султан говорил, что под Песчаным морем много путей, но Мазен не знал, которым воспользовался Омар. Брат всегда скрывал свои дела, и Мазен понятия не имел, как начать распутывать его тайны.

Риджа прошагали мимо него, сжимая кулаки.

– Неважно, сколько их, один или тысяча. Я всех сожгу дотла. – Они оглянулись, и Мазен содрогнулся под яростным взглядом. – Пусть ты и можешь мне приказывать, тупой человечек, если встанешь у меня на пути, я тебя убью.

Мазен моргнул и уставился на лампу. Он может приказывать ифриту? Ошеломляющая мысль. Он ее толком и не осознал.

Купец отняла у него свой кинжал, выведя из задумчивости. Она посмотрела на своего телохранителя:

– Кадир, огонь?

Кинжал послушно вспыхнул, но Кадир посмотрел на нее встревоженно.

– Что ты делаешь?

Лули фыркнула:

– Убиваю убийцу султана.

Ее слова вернули Мазена к реальности, и он судорожно вздохнул. Лули пробежала мимо него, Кадир хромал следом. Риджа поспешно подставили ему руку и повернулись к Мазену спиной, ясно показывая, что не намерены ждать приказа.

– Чем могу помочь? – спросили Риджа.

– Я не заслуживаю вашей помощи, – донесся ответ Кадира.

Лули вздохнула:

– Но помощь нам пригодилась бы. Если вы, Риджа, могущественнее других джиннов, докажите это.

Они с ифритом переругивались, пока Кадир не уговорил их согласиться действовать заодно. После чего они направились к схватке, оставив Мазена позади.

Мазену хотелось пойти за ними, но тело повиноваться отказалось.

– Я…

Он ощутил чей-то взгляд и, повернувшись, увидел Омара. Омар сбежал от схватки с Айшой, оставив ее разбираться с подкреплением. Омар бесстрастно смотрел на него издалека, прикасаясь пальцами к уху.

Мазен снова увидел, что от серьги Омара исходит странное приглушенное свечение.

А потом мир содрогнулся. И раскололся. Светлый песок поблек, воры исчезли, и все погрузилось во мрак настолько полный, что у Мазена создалось впечатление, будто его вырвали из мира, как нить из гобелена. Когда разум снова осознал реальность, Мазен уже не был в темноте.

Мазен находился в комнатах матери. Сначала он пришел в недоумение: «Почему я здесь?» А потом вспомнил: он должен передать ей сообщение отца.

– Ума?

Его мать лежала на постели и не шевелилась. Он снова ее окликнул, негромко. Не получив ответа, он подошел ближе, чтобы заглянуть ей в лицо. Ее глаза были открыты.

Мазен попятился. Сердце у него готово было выпрыгнуть из груди. Его начал охватывать страх: он понял, что ее глаза не видят. Увидел кровь, окрасившую ее кожу, и кинжал, торчащий у нее в груди, где расплывалось алое пятно.

Он заковылял от кровати, от тела. Понял, что вопит. Услышал шаги и крики солдат снаружи, но их голоса были далекими, ненужными. Мазен привалился к дверному косяку, задыхаясь, ослепнув, и…

Он вошел в комнаты матери.

Опять? Принц заморгал.

Мать лежала на постели и не шевелилась. Он замер.

– Ума?

Он шагнул в комнату и замер от неожиданности: кто-то прошел мимо него. Омар.

– Омар! – прошипел он. – Разве ты не видишь – она спит!

Но Омар его не слушал. Он остановился у кровати с ничего не выражающим лицом. А потом было какое-то движение. Блеск серебра у него под рукавом. Мать пошевелилась, ее веки дрогнули под грузом сна. Мазен потянулся к ней. «Нет». Кинжал Омара опустился. «Нет!»

Ее глаза распахнулись, она застонала. Содрогаясь, она посмотрела на Омара. Ее губы шевелились, складывая беззвучные слова. Омар наклонился так низко, что его губы касались ее уха, и сказал:

– Султан украл у меня мою мать. Теперь я украду у него тебя.

Он отступил и сорвал покрывала, изображая сопротивление. Зажег спичку и подпалил занавески, создавая следы несуществующего огня джинна. А потом вылез в окно, не оглядываясь. Султан решил, что мать Мазена убил джинн.

Он умер, не узнав правды.

Видение изменилось: Мазен оказался у постели султана. Его отец, бледный и слабый, смотрел на него широко открытыми остекленевшими глазами. Мазен видел отца разгневанным, горюющим. Но не испуганным.

– Ты учил меня никогда никому не доверять, йюба, – сказал он. Слова принадлежали Омару, но голос… Он ужаснулся, поняв, что находится в своем собственном теле, а в руках держит черный кинжал. – Тебе не следовало забывать свой совет. – Он прочертил у султана на шее кровавую ленту.

«Нет! Йюба. Это не я. Это не я! – Ему хотелось протянуть руки, встряхнуть отца. – Йюба, прошу! Прошу, очнись…»

– Очнись!

Видение задрожало.

– Очнись, принц.