Вор звездной пыли

Разум Лули затопили воспоминания. «В пустыне много таинственных вещей, Огонек, – сказал ей как-то отец. – Если тебе попадутся такие предметы, с ними надо быть очень осторожной, потому что может оказаться, что они зачарованы джиннами».

Она вспомнила свое недоверие: «Значит, этот компас наполнен магией?»

Его смех: «У меня он не работает, но, может, тебе путь покажет».

А потом… Джинн стоит перед ней на коленях, указывая на этот компас, когда все ее близкие погибли. «Лейла Наджима аль-Назари, похоже, мне суждено было спасти твою жизнь».

Реликвия, способная находить другие реликвии! Способная предвидеть еще не наступившее будущее. Реликвия настолько мощная, что могла принадлежать только повелителю джиннов. Ифриту. Лули задохнулась.

Глаза Имада искрились смехом.

– А, так ты помнишь. Скажешь, как она выглядит? – Он похлопал по ее мешку. – Я бы предпочел не проверять все твои припасы.

Лули растерялась. Что делать? Он так и так заберет этот проклятый мешок, и помешать ему она не в силах. Она попыталась вырваться из оков, но металл не поддавался, безжалостно впиваясь ей в запястья.

– Нет? – Имад вздохнул. – Тогда, боюсь, наш разговор окончен.

Он забросил мешок за спину и пошел к двери камеры.

– Погоди! – Она вскочила. – Постой! Ты обещал мне ответить!

Имад задержался, чтобы сказать:

– Я обещал тебе ответы за ответы. Но раз ты мне ничего не сказала, попытаю счастья в другом месте.

Как он смеет! Она не пленница. Она – Полночный Купец, Лули Наджима аль-Назари. И она отомстит этому человеку, убившему ее семью и…

Кадира.

Тут осознание его смерти полностью вернулось, и она согнулась под его грузом, сотрясаясь от рыданий. Кадир за ней не придет. Никто не придет. Она застряла в этом забытом богами месте, неизвестно где, и у нее нет магии, нет кинжала. И, боги, неужели она всегда была такой слабой? Такой никчемной?

Последними донесшимися до нее звуками были шаги вора, гулко раздающиеся в далеких пустых коридорах.

42

Мазен

Мазен шел по обветшавшим коридорам – к счастью, пустым, но, к несчастью, темным. Он спотыкался о камни, терял равновесие в заполненных песком выбоинах и натыкался на гулей, едва успев заметить их присутствие. Твари не видели его под плащом из тени, но чуяли магию, когда он оказывался поблизости, – Мазен пришел к выводу, что нюх у них прекрасный.

Однако при всей бесполезности своей тени он не мог заставить себя ее сбросить. Хотя она и не дарила такой же безопасности, как тело Омара, иллюзия поднимала ему дух. Уверенней всего он чувствовал себя под прикрытием, чем бы оно ни было: именем, телом или магической тенью.

К счастью, стычки с гулями проходили тихо, а людей в тюрьме, по которой он бродил, не было. Тем не менее он крайне подозрительно воспринимал то, насколько легко ему удается оставаться в живых. Настолько, что, когда подошел к дверям с надписью «Махрадж», выход, он уже был уверен, что это ловушка.

«Только бы за дверью не было гулей!» – подумал он.

И, конечно же, за дверью оказались гули.

Мазен рванул вперед, не давая им времени отреагировать: повалил одного и вонзил саблю в шею другому. Гуль упал, но, прежде чем Мазен успел вытащить клинок, второй опомнился и замахнулся на него саблей. Мазен с воплем уклонился. Он приземлился на колени, на карачках переместился ко второму немертвому и выдернул свой клинок, борясь с позывами рвоты. Когда первый гуль снова на него бросился, Мазен сделал ему подсечку, бросив на землю, и вонзил саблю ему в грудь. Раз, второй; третий – для уверенности.

К тому моменту как он разделался с двумя стражами, все его тело тряслось от адреналина.

Сделав глубокий вдох, он справился с дрожью в руках и заставил себя двинуться по коридору, который, к счастью, оказался светлее того, откуда он пришел. Шагая вперед, он заметил, что сквозь трещины в потолке со свистом врывается ветер. Постепенно трещины стали шире, превратившись в достаточно большие дыры, сквозь которые он смог увидеть небо и луну. А потом потолки и вовсе исчезли, открыв бесконечную ширь усеянного звездами черного неба.

Мазен посмотрел на стены – единственное цветное пространство в ничем не украшенном интерьере. На одной стене оказалось настолько поразительное изображение, что он невольно остановился. На мозаике были семь повелителей джиннов, которых он уже видел в развалинах Королевы Дюн. Тут был и джинн-перевертыш в виде огненной птицы, а под ним – джинн с разрезанной пополам дарой. Он нашел и джинна-рыбу со светящейся чешуей, джинна из дерева и цветов, джинна, созданного туманом и дымкой, и… Да, джинна, ведущего армию гулей; Королеву Дюн. Он посмотрел на последнюю из фигур, которая была изображена внутри дюны в виде тени со светящимися глазами.

Тогда он подумал, что последний из повелителей – это теневой джинн, однако фигура на этом гораздо более четком изображении ясно показала, что он ошибался. Здесь повелитель джиннов был закутанной в плащ фигурой в усыпанном драгоценными каменьями тюрбане: он твердо стоял среди хаоса, воздев руку к огненному небу. Этот цвет напомнил Мазену, как сверкали глаза у Кадира во время атаки гулей.