Воронеж – река глубокая

В домиках, в сараях бывшего леспромхоза располо­жены отделы штаба, в саду вырыты щели на случай бомбежки. Под деревьями машины. Много машин. Да­же слишком много. Мы маршируем мимо, идем к амба­ру; здесь раньше был ток.

Ровно в семь появляется комендант аэродрома. Он вызывает командиров. Показывает бумажку, на ней пароль и отзыв. Затем бумажку рвет на мелкие кусочки,

— Товарищи! — обращается к нам комендант аэродрома.— Нынешняя ночь будет очень напряжен­ной — прибывает полк «яков», ЯК-1. Это новые отече­ственные боевые машины. Службу нести бдительно! Подозрительных немедленно задерживать. Обратите внимание на ребят из деревни — народ любопытный и болтливый. Если попадутся женщины, задерживайте В деревне не должны знать, что здесь происходит.

— Нале-во!

Строй поворачивается. Теперь каждый боец в строю не просто боец, а часовой — человек, наделенный без­граничной властью, личность неприкосновенная. Я то­же...

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Где-то я читал, что штаб — мозг. Как работает мозг — сказать трудно; как работал штаб авиационной дивизии, я видел.

В тот день, когда я приступил к исполнению обя­занностей рассыльного, штаб напоминал развороченный муравейник.

Дежурный по штабу лейтенант принес схему распо­ложения отделов.

— Вот барак — главное здание штаба, за бугром пункт связи, столовая. Запоминай: блиндаж, в нем политотдел; в этом бараке оперативный, строевой...

Он назвал службы и отделы, затем спросил:

— Запомнил?

— Вроде...

— Отлично!

— Слушаюсь!

— Теперь садись, не мозоль глаза, успеешь набе­гаться.

Странно работал штаб! Прошло целых пятнадцать минут, а приказа не поступало. Может быть, про меня забыли или просто не знали, что рядовой Васин назна­чен дополнительным рассыльным?

Прошло еще минут десять. Неожиданно в дежурку заглянул какой-то старший лейтенант и попросил:

— Пошлите кого-нибудь к связистам,— телефон не работает.

— Васин,— сказал дежурный по штабу,— беги за бугор на узел связи, разузнай, в чем дело.

— Слушаюсь!

Я выскочил из барака.

— Стой! Вернись!

— Слушаюсь!

— Умерь пыл,— сказал дежурный.— Снимай про­тивогаз, клади под лавку. Лишняя тяжесть. Пустую сумку возьми.

А если химическая тревога?

На сегодня отменяется.

Без противогаза, с пустой сумкой бежать действи­тельно оказалось легче. Я подбегал к бугру, когда из- под земли (здесь находился вход в блиндаж) высуну­лась голова.

Боец Васин,— четко и радостно доложил я.— Рассыльный...

— Отлично,— сказала голова.

Выполняю приказ. Связь налаживаю.

Без тебя наладят,— сказала голова.

Из блиндажа вылез майор, протянул ученическую общую тетрадь в клеенчатом переплете.

Бери книгу приказов,— сказал он,— Срочно най­ди...— он назвал ряд фамилий и званий.— Дай распи­саться, чтоб потом не говорили: «Не слышали». Когда распишутся, скажешь: «Быть в двадцать один ноль- ноль!»

По уставу выполняется последний приказ. Я по­вернулся и побежал разыскивать названных лиц, так н не наладив связь. Отбежав шагов сто, я сообразил', что не знаю, куда бежать. Единственное, что запомнил,— фамилию Зозули. Очень странная фамилия. А кто такой Зозуля, я не знал.

Решительным шагом я вошел в первый попавшийся барак. В коридоре стоял лейтенант. Он курил.

— Разрешите обратиться? — спросил я.

— М-м,— лейтенант сделал затяжку.

— Рассыльный по штабу боец Васин... Вы не видели Зозули?

— О! — сказал лейтенант и бросил окурок вместо пепельницы в воронку для подсечки смолы.

Он взял меня за плечо, повернул и, подталкивая в спину, ввел в комнату, на двери которой была цифра «17». Здесь теснились огромные и пузатые фотоувеличи­тели, вдоль стен лежали рулоны бумаги, толстой и бе­лой, было сыро и пахло чем-то едким. Один фотоаппа­рат, похожий на четырехугольную доску с длинной гармошкой — камерой, почему-то был поставлен на по­па; если бы захотели вас сфотографировать, вас бы положили на пол.

— На ловца и зверь бежит,— сказал лейтенант,— Выручи, иначе не успеем размножить схемы. Своей лаборатории нет, химикатов тоже нет, бедный я и безло­шадный. А у куркулей,— он показал на дверь, занаве­шенную красным одеялом,— снега зимой не выпросишь. Возьми заявку, найди старшину, заведующего складом. Знаешь такого?

— Не...

— Тем лучше. Отдай заявку, скажи, что, если ниче­го не выдаст, скандал будет. Что даст, неси сюда. Понятно?

— Слушаюсь! Вы не видели Зозулю?

— Потом найдешь, никуда не денется. Торопись, парень, разыщи старшину, живого или мертвого, лучше живого, и не слазь с него, пока не раскошелится. Я тебя за это... сфотографирую, портрет сделаю пятьдесят на пятьдесят.

Наверное, страшина прятался. Стемнело. Я оста­навливал встречных и спрашивал, где можно разыскать заведующего складом и Зозулю. Ответ был исчерпываю­щим:

— Не знаю!

Раз пять я подходил к складу, барабанил в дверь. Барабанил зря — в складе никого не было. Старшина обнаружился в гараже.

Он лежал под старой «эмочкой» и крутил гайки.

Я лег на живот, залез под машину.

— Пришел получать химикаты,— доложил я.

— Где заявка? — спросил старшина.

Я отдал заявку, он сунул ее в карман гимнастерки и поинтересовался:

— Понимаешь что-нибудь в карбюраторах?